В главе 1 мы говорили, что природоохранная биология – это кризисная дисциплина. Некоему виду угрожает вымирание и мы должны срочно что-то предпринимать. Агрессивный интродуцент утверждается в ранимой природной экосистеме – надо разработать и реализовать программу по его искоренению. Скот переносит эпизоотию в популяцию пустынного толсторога – какое-то вмешательство просто необходимо. Тяжелые металлы из городских стоков загрязняют ручей, который служит единственным источником воды для крупного водно-болотного резервата – требуется срочно найти средства на отвод ручья и бурение скважин, чтобы обеспечить болото грунтовыми водами. Это все примеры безотлагательных кризисных ситуаций, которые занимают большую часть профессиональной деятельности природоохранных менеджеров. Они, однако, являются симптомами более системных и масштабных проблем. Как мы утверждаем в этой книге, природоохранная биология останется кризисной дисциплиной до тех пор, пока мы не прекратим паразитировать на окружающей среде ради поддержания неумеренно расширяющейся экономики и растущего населения.

Существует не только множество различных типов кризисов, но важен и тот контекст, в рамках которого кризис происходит. Например, пожары могут быть важным природным процессом, когда они происходят с правильной частотой и интенсивностью, но в ином случае – это бедствие. Пожары более приемлемы в удаленных областях дикой природы, нежели в пределах часто посещаемых природных территорий. Это верно, даже если посетители парка согласны с рассуждением, что пожар – это важный природный процесс, необходимый для существования экосистемы, поддерживающей тех животных и растения, которых они находят такими привлекательными.

Кризисы, с которыми сталкивается охрана природы, могут принимать различные формы, и подходящей ответной реакцией на них как раз и является правильное управление, реализующееся в столь же разнообразных формах. Соответственно тому, как велик набор различных проблем, которые к тому же сильно зависят от экологического и социального контекста, управление также требует пестрого набора подходов. Не существует такой теоретической базы, которая была бы специфична именно для природоохранного управления, однако правильность управленческого подхода сильно зависит от богатства теоретических и эмпирических разработок в биологии. Также не существует какой-то единственной области образования, которая производила бы хороших менеджеров по охране природы. Подходы в управлении изменились за последние десятилетия и продолжают меняться. История управления охотничьим хозяйством, рассмотренная Куртом Майне в очерке 11А, изящно демонстрирует, что мы уже проделали большой путь в своем понимании и восприятии разнообразных природных систем и разработали более совершенную и полную философию по поводу биологического разнообразия.

Главное, что мы хотели донести до читателя в этой главе: хотя управление охраной природы исключительно важно, оно – всего лишь набор инструментов и подходов, чья полезность и пригодность измеряется той мерой, в какой они служат долговременному сохранению природных систем и процессов. Поскольку управление – это очень часто вмешательство с целью обратить вспять негативные последствия человеческой деятельности или воспрепятствовать им, то менеджер должен быть более, чем хорошим биологом. На самом деле, правильное управление требует сочетания многих умений сверх того, что изучается в курсе биологии (Рис. 11.1). Существует реальная необходимость для менеджеров иметь определенную подготовку и опыт в других сферах, таких как ресурсная и экологическая экономика, социология, антропология и философия, и использовать эти навыки для развития более комплексного видения мира, в котором осуществляется процесс управления. Как менеджеры по охране природы мы не способны переориентировать национальные или международные приоритеты в пользу контроля за окружающей средой и ее защиты, хотя мы все должны работать в этом направлении. Однако, мы можем больше использовать профилактические подходы в управлении и, таким образом, предупреждать возникновение проблем прежде, чем они перерастут в кризисы. Большая часть этой и последующих глав представляет руководство для развития таких профилактических подходов в управлении охраной природы.

На наш взгляд, управление оказывается плохим или, по крайней мере, прискорбно неадекватным, когда оно рассматривается как самоцель, как технологический “паллиатив”. Однако менеджмент, который логически связан с долгосрочными решениями, с контролем окружающей среды, может обеспечить радикальное вмешательство, необходимое для сохранения биоразнообразия. Так, например, разработка схем скрещивания для поддержания генетического разнообразия в вольерных популяциях угрожаемых видов, будучи взята сама по себе, принесет лишь ограниченную пользу. Но разведение в вольерных популяциях может стать ключевым управленческим решением, если это часть более широких усилий по восстановлению и защите естественных биотопов, так, чтобы угрожаемый вид мог быть выпущен в природу с большими шансами на выживание и большей способностью адаптироваться к изменениям среды.

К тому времени, как вы дойдете до этой главы, вам следует полностью избавиться от романтических иллюзий, будто природа стремится к равновесию и все будет просто прекрасно, если мы всего лишь прекратим вмешиваться в природные процессы. Для тех, кто еще не убежден, мы задаем следующие вопросы: действительно ли необходимо управлять природными территориями и обитающими на них популяциями? Почему бы природе не позаботиться о себе самой? Прежде, чем обратиться к этим вопросам, мы должны понять, что повсюду на земном шаре человеческая деятельность, где напрямую, где косвенно, подорвала способности многих экологических систем к самоподдержанию и естественному восстановлению. Это привело к ряду серьезных проблем, которые требуют прямого управления, а именно:

• Так как охраняемые территории часто слишком малы для поддержания всех видов, которые, в принципе, могли бы там существовать, то необходимо управленческое вмешательство для поддержания популяций на жизнеспособном уровне.
• Подобным же образом, охраняемые территории очень часто слишком малы, чтобы вместить нормальный паттерн естественных нарушений, которые генерируют важные процессы разнообразия ресурсов. Управление часто вынуждено искусственно имитировать эти нарушения.
• Охраняемые территории часто так фрагментированы и изолированы, что естественных миграционных процессов недостаточно, чтобы сбалансировать локальные вымирания. В этих условиях может оказаться необходимым “вручную” переправлять отдельных особей из одной управляемой территории в другую.
• Охраняемые территории обычно окружены неблагоприятной антропогенной средой, служащей пристанищем агрессивных чужеродных видов (сорняков, болезней и неспецифических хищников) и разрушительных процессов (как заиление и загрязнение). Управление должно минимизировать или устранять такое влияние среды.
• Некоторые охраняемые территории сталкиваются с прямой угрозой освоения – будь то открытие доступа к их природным ресурсам или использование в качестве сельскохозяйственных земель для быстро растущего и отчаянно бедного населения.

Важно помнить, что природные системы, даже удаленные от человека, постоянно изменяются – они скорее не стабильны, а динамичны. Например, относительные обилия видов и даже полный видовой состав в том или ином конкретном биотопе могут изменяться за короткий срок всего в несколько лет (Рис. 11.2). Эти происходящие со временем изменения биоразнообразия могут быть отражением естественных процессов локального вымирания и вселения, из-за чего трудно понять, действует ли управление. Сверх этих естественных вариаций в природные системы вторгается всепроникающая экономическая деятельность людей. Природные ландшафты, существовавшие до появления земледелия 10000 лет назад, были замещены сильно фрагментированными ландшафтами с доминированием человека, где природные территории малы, часто деградированы и изолированы. Как следствие, темп локального исчезновения местных видов оказывается высок, темп реколонизации – низок, а скорость внедрения чужеродных экзотических видов значительно увеличена.

При таких обстоятельствах невмешательство или пассивная защита без активного управления приводят, во многих случаях, к росту темпов локального исчезновения, к увеличению вероятности того, что некоторые виды полностью вымрут, и к дальнейшей деградации биотопов. Возвращаясь к общему вопросу (нужно ли управление?): природа действительно может “позаботиться о себе сама”, но только если экосистема достаточно велика и ненарушена, и не слишком подвержена действию внешних сил. Поскольку определенный уровень управления, кажется, необходим всегда, то наши предыдущие вопросы стоило бы переформулировать: “Какой минимальный уровень управления необходим, для того чтобы достичь определенных (конкретных) природоохранных целей?”

Чтобы определить свой путь в лабиринте возможных вариантов управления важно, чтобы мы действовали, основываясь на некоторых базовых, научно обоснованных принципах. Любой хороший экологический менеджер может, и должен на практике, четко представить себе список принципов и последствий управления, которыми он будет руководствоваться в принятии решений. Мы отдаем предпочтение следующим четырем принципам природоохранного управления (хотя, конечно, можно добавить и другие):

1. Необходимо сохранять и поддерживать ключевые экологические процессы и состав биоразнообразия.
2. Внешние угрозы должны быть минимизированы, а внешние благоприятствующие факторы – максимизированы.
3. Необходимо сохранять эволюционные процессы.
4. Управление должно быть гибким и проводиться с минимальным вмешательством.

Нам следует уйти от такого подхода к управлению, когда рассматривается по-отдельности вид за видом, а вместо этого мыслить в терминах поддержания ключевых экологических процессов и состава биоразнообразия. Мы можем оценить ограничения видоцентрического подхода, вспомнив, что даже самые мелкие управляемые территории содержат от сотен до тысяч видов, разнообразие взаимодействий между которыми почти бесконечно. Поэтому даже в простом сообществе структура может быть весьма сложной.

Должно быть очевидно, что невозможно разработать, и тем более невозможно претворить в жизнь, менеджмент-планы для каждого отдельного вида на управляемой территории. Так что же нужно делать? Существуют две общие, и не обязательно взаимоисключающие тактики – одна ставит в центр рассмотрения виды, представляющие особый интерес, тогда как другая фокусируется на экосистемах. Если управление ориентировано на виды, планы разрабатываются только для немногих видов, которые по различным причинам считаются важными. В типичном случае, это могут быть хорошо заметные, относительно крупные животные (“харизматическая мегафауна”), или агрессивные чужеродные виды, либо особо характерные для управляемой территории. Природоохранное управление такими видами, при их разумном выборе, может послужить защитным “зонтиком” для многих других видов. Например, в экосистеме Большого Йеллоустона медведь гризли (ursus horribilis) является центральным объектом для большей части менеджмент-планов; сохранение местообитаний достаточного качества и площади для поддержания жизнеспособной популяции гризли равно обеспечивает сохранение большинства других видов, характерных для севера Скалистых гор.

Другой подход к управлению, важность которого все более возрастает, придает особое значение важным экологическим процессам и их взаимодействию с человеческой деятельностью. Мы называем этот подход управлением экосистемами (экосистемным менеджментом); более развернуто он рассматривается далее в этой главе, а в главе 12 показано, как такой подход может быть реализован на практике.

Поскольку на управляемой территории, скорее всего, допускается деятельность человека, либо, во всяком случае, территория является частью региона, где человеческая деятельность играет определяющую роль, мы должны обратить особое внимание на три вопроса: (1) Как можно оградить управляемую территорию от негативного внешнего влияния, такого как перенос загрязняющих веществ? (2) Каким образом можно извлечь пользу для управляемой территории из потенциально положительного внешнего влияния – например, из наличия вокруг нее слабоосвоеной территории, образующей буферную зону? (3) Как сделать, чтобы управленческие решения принимались совместно, чтобы в процесс оказались включены самые различные стороны, заинтересованные в данной территории?

О природных территориях, расположенных на суше, можно метафорически говорить как об “островах естественных биотопов”, но экологически они отличаются от реальных океанских островов по ряду аспектов. Наиболее важное различие заключается в том, что, в отличие от океанских островов, сухопутные резерваты окружены ландшафтами, которые поставляют инвазивные виды, разрушительные загрязняющие вещества и проникающие через границы процессы (Рис. 11.3). Таким образом, как предостерегает Джензен (Janzen 1986), охраняемые природные территории сталкиваются с “вечной внешней угрозой”. Положительной стороной дела является то, что земли за пределами собственно резервата можно использовать для решения трех серьезных проблем – проблемы граничных эффектов, проблемы малого размера резервата и проблемы фрагментации.

Граничные эффекты. Граничные эффекты проявляются в переходной зоне между управляемой территорией и внешним миром (Рис. 11.4). По определению, это такая зона, где внешние влияния оказывают существенный эффект на задачи управления. В идеальной ситуации проявление граничных эффектов может быть ограничено узкой краевой полосой. Например, популяции наземно гнездящихся птиц могут испытывать давление падальщиков и неспецифических хищников, таких как еноты или опоссумы, которые часто встречаются по краям сельскохозяйственных земель, но не рискуют заходить далеко во внутренние биотопы. Другие граничные эффекты могут проникать вглубь охраняемой территории – например, когда агрохимикаты попадают в ручей, текущий через резерват. В маленьких резерватах воздействию граничных эффектов может, конечно, подвергаться и вся территория целиком.

Во многих случаях природоохранному менеджеру необходимо работать с владельцами и управляющими земель, окружающих резерват, чтобы добиться снижения отрицательного влияния, какое может оказать их практика землепользования. Следующие три примера иллюстрируют эту необходимость.

1. В пустынях США крупные скотовладельцы арендуют федеральные пастбищные угодья, что позволяет им пасти скот на государственных землях (Рис. 11.5). Скот свободно перемещается по этим пастбищам и, в частности, использует родники вблизи охраняемых территорий – родники, которые могут быть также важны и для животных, обитающих в резерватах. Менеджеры резерватов должны работать с местными скотовладельцами или, чаще, с федеральными ведомствами, такими как Бюро по землеустройству, чтобы обеспечить скот желобами для водопоя, а хрупкие природные родники огородить для защиты от загрязнения и вытаптывания скотом.
2. В биологических резерватах, расположенных близ городских центров, достаточно серьезными могут быть проблемы незаконного посещения и мелкого вандализма. Просто сооружать более высокие заборы и выставлять побольше аншлагов “Проход воспрещен” – пожалуй, неадекватная мера. При таких обстоятельствах хорошие взаимоотношения с местным сообществом приобретают особую важность. Следует поощрять школы и частные природоохранные организации использовать резерват как базу экологического образования, это важнейшее средство для улучшения взаимоотношений с сообществом. Менеджер всегда должен искать приемлемые способы, чтобы использовать свой резерват для общедоступного экологического образования. Кстати, и проблема вандализма привлечет больше внимания со стороны местных правоохранительных органов, если резерват будет оказывать важные услуги сообществу.
3. На юго-востоке Соединенных Штатов много лесных земель находится в частном владении и используется для производства древесины. В частности, находящиеся в частном владении водораздельные сосновые леса составляют большую часть сосновых экосистем Юго-востока. В этом регионе сохранение сосновых лесов обязательно должно включать в себя соглашения о сотрудничестве с семьями и корпорациями, которые владеют большинством сосняков. К примеру, одна из крупнейших лесопромышленных компаний и землевладельцев Юго-востока, “Джорджия-Пэсифик”, недавно одобрила природоохранный план, направленный на защиту угрожаемого краснолобого дятла (см. рис. 6.1-Г), который гнездится в дуплах больших сосен на землях кампании. Если бы этот дятел не был защищен на частных лесных землях, сомнительно, что охраняемых территорий оказалось бы достаточно, чтобы обеспечить выживание вида.

Традиционные права и права “коренных народов” создают специфические проблемы в управлении, но иногда и предоставляют особые возможности. В некоторых местах местное население имеет давние традиции по использованию вошедших в резерват земель для охоты, пушного промысла, рыбной ловли и сбора лекарственных растений. В некоторых случаях эти традиции возникли задолго до создания ООПТ – например, сбор плодов кактуса сагуаро в резерватах пустыни Аризоны индейцами Пима, сбор лекарственных растений в национальных парках восточного Эквадора индейцами Сиона, сбор женьшеня (используемого в восточной медицине) и грибов старожилами южных Аппалачей. Бывают сомнительные или неясные случаи, но, в общем, нетрудно отличить длительные традиции землепользования, которые следует продолжать в той мере, в какой они не угрожают целям сохранения природы резервата, от безответственного браконьерства, которое нужно остановить.

Старожилы часто владеют значительными аборигенными знаниями о природных ресурсах, что может быть полезно для менеджера. В частности, семьи, которые живут в регионе на протяжении уже нескольких поколений, могут обладать важной информацией о том, как изменился природный ландшафт и характер землепользования за этот длительный срок. Например, можно узнать, что 40 лет назад в некоторой части лесов восточного побережья США велась интенсивная заготовка смолы тсуги для производства дубильных веществ, но в другой части этих лесов она не проводилась; такая информация может помочь объяснить современное пространственное распределение тсуги и зарослей рододендрона. В некоторых резерватах, таких как Гуанакасте, Корковадо, Браульо Карильо и других национальных парках Коста-Рики, служба парков принимает на работу местных жителей именно (или в значительной степени) ради их знаний о природе края.

Но, тем не менее, ценность старожилов не следует чрезмерно идеализировать. Иногда они, будь то отдельные люди или организованные группы, настроены резко враждебно по отношению к резервату, и могут потребоваться правовые ограничения, чтобы предотвратить нанесение резервату вреда из-за поджогов, браконьерства, вандализма и тому подобного. Ценность системы аборигенных знаний – это тема очерка 11Б, написанного Марком Плоткиным и Эдрианом Форсисом.

Размеры резервата. Управляемые территории обычно малы относительно ресурсных потребностей поддерживаемых ими видов. Это особенно верно в отношении крупноразмерных видов, животных с продолжительным репродуктивным циклом, крупных позвоночных хищников и видов, совершающих значительные миграции. Для таких видов площадь, необходимая для поддержания минимально жизнеспособной популяции, может значительно превышать реальный размер резервата (более глубоко эта проблема обсуждается в главах 7 и 10). Несколько увеличить эффективный размер охраняемой территории могут окружающие ее полу-естественные ландшафты. Система охотничьих заказников Восточной Африки дает хороший пример такой стратегии. Заказник представляет собой территориальное ядро, которое служит убежищем для крупных охотничьих животных, а окружающие заказник сельскохозяйственные земли (распаханные либо занятые кустарниками) являются важными кормовыми стациями для охотничьих и прочих диких животных. В Соединенных Штатах строго охраняемые природные резерваты обычно окружены государственными и частными полу-природными территориями, включая многоцелевые леса федерального уровня и уровня отдельных штатов, земли Корпуса армейских инженеров вокруг озер и водохранилищ, земли Бюро по землеустройству в западных штатах, большую часть национальных парков, природных парков отдельных штатов и памятников природы.

Экологические коридоры. Расширение антропогенных ландшафтов все более фрагментирует и изолирует естественные биотопы. Одна из наиболее оживленных дискуссий природоохранного сообщества касается преимуществ и недостатков воссоединения фрагментированных биотопов. Поскольку сохранение таких биотопов подробно рассматривалось в главах 9 и 10, здесь мы просто напомним вам два из наиболее существенных моментов.

Прежде всего, экологические коридоры, которые могут быть созданы для соединения разобщенных участков биотопа, должны облегчать передвижение между этими участкам и минимизировать смертность в пределах коридора. В чем тут сложность: коридоры должны проектироваться таким образом, чтобы целевой вид ошибочно не воспринял их как место для постоянного обитания. Это важно, потому что высокие значения соотношения “граница / внутренняя среда коридора” могут способствовать повышению популяционной плотности хищников-генералистов и падальщиков – таким образом, чем дольше особь будет находиться в коридоре, тем больше для нее риск смертельного исхода. Поэтому по каждому виду менеджер должен знать, какую именно среду вид воспринимает в качестве приемлемой для миграции, а какую он предпочитает для долгосрочного обитания.

Во-вторых, восстановление связи между существующими участками какого-то биотопа может быть дешевле, чем создание новых крупных массивов этого биотопа, но и в этом случае необходимо понести некоторые реальные затраты. Может потребоваться, чтобы коридор тянулся на большое расстояние и пересекал значительные барьеры, такие как магистральные шоссе. Инженерные сооружения, требуемые, чтобы помочь мигрирующим видам пересечь эти барьеры, могут быть дорогими, так что правильное решение тут не всегда очевидно. Конечно, легко найти переходы, которые будут использоваться биотопическими генералистами, такими как белохвостый олень. То есть решение выглядит простым для тех видов, которым вероятно и не требуется устанавливать связь между разрозненными местообитаниями, чтобы поддержать жизнеспособную плотность популяции. Но как, например, можно организовать переход через скоростное шоссе для лесной куницы – древесного хищника, который редко покидает кроны деревьев, чтобы пересечь открытое пространство? Если переходы через препятствия не будут адекватно спроектированы, коридор окажется смертельной ловушкой.

Виды надо охранять не в качестве каких-нибудь неизменных музейных экспонатов, а скорее уж как участников эволюционного процесса. Мы утверждали в предыдущих главах, что две фундаментальных задачи природоохранной биологии на видовом уровне – это поддержание достаточно высокой численности популяций, чтобы гарантировать их от стохастических причин вымирания, и обеспечение достаточного генетического разнообразия, чтобы позволить виду адаптироваться к изменяющейся среде. Эти две задачи связаны с тем, что мелкие популяции имеют большую вероятность потерять генетическое разнообразие вследствие случайных процессов, а также более уязвимы по отношению к стохастическим событиям в среде. Очевидно, что менеджер резервата не способен поддерживать оптимальное сочетание генов (да и кто может предсказать, каким оно должно быть?), но можно обеспечивать такие экологические условия, чтобы они благоприятствовали удержанию генетического разнообразию на приемлемом уровне. Вообще говоря, процессы, увеличивающие размер популяции, будут благоприятствовать и увеличению генетического разнообразия в ней. В главах 6 и 7 обсуждается важность генетики и демографии для проблем охраны природы, и объясняется влияние средовых и демографических факторов на вероятность вымирания видов.

В типичном случае, управление генетическим разнообразием вида не включается в менеджмент-планы в явной форме до тех пор, пока численность популяции не снизится до какого-то опасно низкого уровня. Поэтому к тому времени, когда генетика становится вопросом управления, большая часть разнообразия уже потеряна, и менеджерам приходится иметь дело с дополнительными генетическими проблемами, такими как инбредная депрессия. По этой причине Темплтон (Templeton, 1990) напоминает нам, что “вместо того, чтобы создавать вольерные популяции как акт отчаяния, лучше бы создавать их как “страховой полис”, когда естественные популяции все еще остаются достаточно большими и содержат высокое генетическое разнообразие”.

Насколько возможно, управление должно быть мягким и предполагать минимальное вмешательство. Так как природные условия могут изменяться и возникают новые проблемы, управление тоже должно быть адаптивным, приспосабливающимся. То есть, оно должно оставаться гибким, чтобы реагировать на новые непредвиденные обстоятельства, а не упрямо следовать некогда написанному плану, просто потому, что тот вышел из бюрократического лабиринта и поддерживается начальством. В дополнение к обсуждавшимся выше общим принципам правильного управления, на случай, когда первоначальная стратегия не срабатывает, необходимо иметь аварийные планы для непредвиденных обстоятельств. К каждому плану управления необходимо задаваться вопросом: если этот план не сработает, не окажется ли биотическое сообщество даже в худшем положении, чем если бы план не выполнялся вообще? Если похоже, что ответ скорее “да”, тогда необходимо уделить особое внимание аварийным планам, чтобы уменьшить отрицательные последствия для сообщества.

Из всех организационных изменений, которые требуются для осуществления правильного управления, два кажутся наиболее важными. Во-первых, общественные институты (учреждения, организации) должны способствовать инновационным подходам к управлению. Каждый такой институт вырабатывает свою собственную культуру, свой способ “вести дела” или то, что многие называют “ведомственной бюрократией”. Культура общественного института – это его адаптивная стратегия для выживания в мире политики, но она может оказаться инадаптивной, когда потребуются реальные изменения. Чтобы поддержать инновационное управление ресурсами, институты должны стать более гибкими, легче соглашаться с изменениями, а не противодействовать им в порядке безусловного рефлекса. Правильное управление, будь то на уровне видов или экосистем, требует от институтов гибкости и предлагает некоторые механизмы, с помощью которых ее можно достичь. Например, Лесная служба США многие годы была уполномочена на “проведение рубок” и это означало, что производство древесины имело высочайший приоритет в планировании лесного хозяйства. Так как бюджет Лесной службы был до последнего времени тесно связан с получением древесины, то неудивительно такое пристальное внимание к рубкам. Но сейчас Лесная служба, как и другие федеральные ведомства по управлению природными ресурсами, нацелена на обеспечение баланса между добычей и производством природных ресурсов с одной стороны, и защитой биоразнообразия – с другой. Поскольку федеральные ведомства сейчас менее сосредоточены на максимальном получении природных ресурсов для продажи, они стали свободнее в исследованиях и могут воспринимать другие цели управления.

Во-вторых, управление должно инкорпорировать в ландшафт человека с его социально-экономическими интересами. Правильное управление, особенно на уровне экосистем, это много более, чем просто экологический подход к нашим природным ресурсам; оно предполагает интеграцию в ландшафт людей и их интересов таким образом, чтобы не навредить экосистемным процессам, от которых мы все зависим. Добавить людей в качестве части экосистемы – это истинное расширение идей Олдо Леопольда (Leopold, 1938), который говорил о “старейшей задаче в человеческой истории: жить в мире с природой, не нанося ей урон”. Леопольд никогда не пытался исключить человека из ландшафта, но хотел лучшей интеграции людей как части ландшафта, так, чтобы земля была способна поддерживать их, не обрекаясь на вырождение. Суть современного управления экосистемами – это попытка разработать более здоровую связь между растущим человеческим населением и сокращающейся ресурсной базой. Чтобы осуществить это, мы должны соединить экологические, социально-политические и организационные перспективы таким образом, чтобы соблюсти интересы всех, не умаляя ни чьих бы то ни было интересов, ни способности земли поддерживать нашу деятельность.

Наши четыре принципа правильного управления не подскажут вам, что делать в каждой конкретной ситуации, но они предлагают общее руководство, ход мышления, чтобы помочь вам принять правильное решение. Чтобы наилучшим образом выполнять нашу работу, мы нуждаемся в новом научном знании, но столь же необходимо изменить наши приоритеты и взгляды. Наконец, эти принципы составляют основу управления экосистемами – многообещающего подхода в управлении, который возник в последние годы, и которому посвящена оставшаяся часть этой главы.

Природоохранный менеджмент может концентрироваться на многих различных уровнях, начиная от защиты генетического разнообразия и жизнеспособности популяции, через манипуляции с биотопами отдельного вида, через защиту природных территорий для коренных общин, и до защиты или восстановления на уровне ландшафта (Табл. 11.1). Все это законные направления менеджмента, и всем им находится место в природоохранном управлении. Однако в последнее время акцент делается на то, что называют “экосистемным подходом”, “адаптивным управлением экосистемами” или наиболее общо – “управлением экосистемами” (“экосистемным менеджментом”), и это направление будет находиться в центре нашего внимания в оставшейся части этой главы и в следующей. Этот подход не исключает и не заменяет другие подходы к управлению, но фактически использует их, чтобы создать более широкую, охватывающую перспективу.

Экосистемный подход к охране природы – это результат эволюции (не революции) менеджмента природных ресурсов, протекавшей в течение многих десятилетий. В Соединенных Штатах он недавно получил мощный стимул к развитию, благодаря политике, направляемой Обзором по национальным преобразованиям Вице-президента США (Gore 1993), разработанным на высшем уровне федерального правительства (Interagency Ecosystem Management Task Force, 1995) и одобренным всеми федеральными ведомствами. Управление экосистемами, как новый и более целостный подход к охране природы, принимается организациями по природному наследию, включая государственные ведомства, такие как Лесная служба США, Бюро по землеустройству, Агентство по защите окружающей среды, Служба рыбы и дичи США и Отдел биологических ресурсов Геологического надзора США, равно как частными организациями, такими как The Nature Conservancy. Действительно, управление экосистемами становится стержнем политики в сфере окружающей среды в конце ХХ века.

Наше представление об экосистемном менеджменте сложилось на основе синтеза многих различных источников информации – от академических до чисто практических, от социальных до экологических, от организационных до индивидуальных. Оно основано также на очень многообразном опыте, включая наше участие в вопросах управления на национальном и международном уровнях, подготовку менеджеров по ресурсам, взаимодействие с академическими и ведомственными учеными и с учеными неправительственных организаций, бесчисленные просветительские дискуссии с менеджерами по управлению ресурсами и с другими действующими лицами, заинтересованными в управленческих решениях.

Что же такое на самом деле “управление экосистемами”? Это новое важное направление в управленческом деле, или завуалированное прикрытие для “тирании экологии”, как заявляется на одной пыльной книжной обложке (Chase 1995), или это покушение на право частной собственности, или просто мантра, покрывающая неизменный порядок вещей (“бизнес как обычно”) для тех, кто ненадлежаще использует природу? Раз оно ассоциируется с такими совершенно несопоставимыми ярлыками, то наверное должна существовать путаница и в истинной природе управления экосистемами. Часть этой путаницы возникает потому, что люди, которые преследуют личные цели, стремятся использовать популярные лозунги для достижения своих целей. Так, лесопромышленная компания может заявить, что ее сплошные рубки – это управление экосистемой, а защитники окружающей среды в качестве предварительного условия для “правильного” управления экосистемой могут предложить абсолютный запрет на выпас скота на всех отгонных пастбищах американского Запада. Мы же строго придерживаемся того, что экосистемный менеджмент – это исключительно важное новое направление в управленческом деле, и по этой причине очень важно, чтобы его истинное значение не размывалось теми, кто хотел бы использовать это понятие как модную вывеску для достижения своих собственных маленьких целей.

Во врезке 11А представлены некоторые определения экосистемного менеджмента, которые появлялись в литературе последних лет. Каждое из этих определений имеет свои достоинства. Скептик может посмотреть на них и сделать вывод, что, поскольку невозможно однозначно определить суть управления экосистемами, то подход не является достаточно разработанным для внедрения в практику. Это неверное предположение, так как у этих определений много общего: они подчеркивают крупномасштабность, общесистемные перспективы, они сосредоточены на составе экологических систем, происходящих в них процессах и их комплексности, они признают необходимость интеграции по всему множеству масштабов проблем – экологических, экономических и культурных, и долгосрочная устойчивость экосистемы являются их скрытой, а часто и явной задачей.

Хороший способ представить управление экосистемами – изобразить его как три взаимодействующих круга (Рис. 11.6). Эти круги представляют экологические, социально-политические и организационные аспекты, и все они влияют на то, как мы используем природные системы и взаимодействуем с ними. Успешный экосистемный подход наблюдается в месте пересечения всех трех кругов; пребывание в каком-нибудь одном из кругов означает, что перспектива слишком узка. Например, при обеспокоенности только сиюминутными организационными возможностями, финансированием или действиями, мы пренебрегаем воздействием нашего института на экологические системы или его восприятием со стороны общества. Аналогично, обеспокоенность одним лишь сохранением экосистем (фокусирование на экологии) нереалистична, потому что она игнорирует заинтересованность общества в этих системах, а равно и организационный момент, который оказывает сильное влияние на то, каким образом используются такие системы.

Даже работа на пересечении двух из трех кругов недостаточна для успешного экосистемного подхода. Например, предположим, что существует сильная общественная поддержка восстановлению определенной экосистемы, вкупе с экологическими знаниями о системе, необходимыми, чтобы успешно выполнить такую работу, но если не задействованы организации, необходимые для проведения этой работы, или они не способны выполнить соответствующие задачи, то и все усилия будут напрасны. Таким образом, успешный экосистемный подход должен включать экологические, социально-политические и организационные аспекты.

Основываясь на такой концептуальной модели и некоторых определениях из предшествующей литературы, мы принимаем в качестве рабочего следующее определение управления экосистемами:

Управление экосистемами (экосистемный менеджмент) – это подход к поддержанию или восстановлению состава, структуры и функций естественных и модифицированных экосистем с целью долгосрочной устойчивости. Он основан на таком, выработанном в сотрудничестве, видении желаемых будущих условий, которое объединяет экологические, социально-экономические и организационные аспекты, и применяется в географических рамках, определенных, в первую очередь, естественными экологическими границами.

Экосистемный менеджмент не достигнет успеха, если экологические аспекты преобладают, за исключением благосостояния человека, если узко экономические соображения препятствуют правильному экологическому управлению, или если общественные институты закостенели и не могут измениться, чтобы воспринять альтернативные перспективы и идеи. Чтобы обеспечить истинное управление экосистемами должны быть затронуты и взвешено объединены аспекты, представленные всеми тремя кругами с рисунка 11.6.

Такая интеграция многочисленных аспектов не обязательно будет легкой, она потребует времени и сил. Отличным примером успешного подхода является партнерство Эпплгейт в штате Орегон, обсуждаемое в главе 18 (Типовая ситуация 2). Здесь совершенно несочетаемые группы с различными и иногда конфликтующими земельными интересами собрались вместе, выявили общие интересы и разработали планы для обеспечения долгосрочной устойчивости своей экосистемы.

Наша концепция управления экосистемами охватывает многие существующие типы экологических систем: начиная с природных систем, таких как территории дикой природы, где социальные и экономические запросы, в основном, неистощительны – через умеренно модифицированные системы, такие как государственные леса или отгонные пастбища, где социальные и экономические нужды более обширны и часто истощительны – и до сильно модифицированных территорий, такими как пригородные парки и городской ландшафт. Управление экосистемами охватывает весь диапазон ландшафтов, которые все вместе определяют здоровье и целостность экологической и человеческой систем.

Успешное осуществление управления экосистемами обусловлено несколькими научными и социальными составляющими. Для эффективной работы по достижению долгосрочной устойчивости экологических систем мы должны использовать лучшее из доступной науки, понимая при этом, что экологические системы динамичны и потому результаты управления будут неопределенными, а неожиданности – в порядке вещей. Таким образом, управление должно быть адаптивным, и необходимо проводить постоянный мониторинг соответствующих показателей для того, чтобы реагировать на динамичную и неопределенную природу экологических систем.

Пространственные и временные масштабы управления экосистемами должны быть адекватны конкретной экологической системе. Эти масштабы обычно диктуются тем, что ландшафтная мозаика биотопов должна содержать достаточные ресурсы для удовлетворения потребностей популяций на протяжении их жизненных циклов при ожидаемых условиях значительных межгодовых вариаций среды. Поскольку исследования долгосрочных изменений климата предполагают, что амплитуда климатических колебаний, по крайней мере для осадков, увеличивается (Tsonis 1996), то при определении подходящей ландшафтной мозаики менеджеры должны делать поправку в большую сторону.

С самого начала мы хотим ясности: мы осознаем, что многие практики управления природными ресурсами не удовлетворены текущим состоянием дел; это еще очень поискать, чтобы увидеть менеджера, который был бы полностью удовлетворен имеющимся status quo. Более того, многие менеджеры знают какого рода организационные изменения необходимо провести, но подавлены множеством препятствий и барьеров, которые блокируют развитие более рациональных подходов к управлению природными ресурсами. Таблица 11.2 иллюстрирует некоторые различия между традиционным управлением и управлением экосистемами, то есть между тем управлением, каким оно остается на протяжении последних десятилетий – и тем, каким, по нашему представлению, оно должно стать.

Управление экосистемами – это, в сущности, расширение менеджмента природных ресурсов и взаимосвязи человек–земля по трем измерениям: время, пространство и степень вовлеченности (Рис. 11.7).

Первая, временная ось удлиняется, так как мы заботимся скорее о здоровье и жизнеспособности экосистем в неопределенном будущем, нежели о том, чем они могут быть нам полезны здесь и сейчас. Наши временные рамки должны выйти за пределы следующего года или текущего бюджетного цикла и включить в себя десятилетия или даже столетия. Это не означает, что экосистему следует “заморозить во времени” – то есть управлять ею так, чтобы не допустить естественных изменений. Просто набор целей управления должен включать гарантию того, что динамика экосистемы будет оставаться в пределах диапазона, не превышающего упругость системы. В перспективе, экосистемный менеджмент не должен пытаться сдерживать экосистему перед лицом основных климатических изменений. С экосистемной точки зрения, не имеет смысла придерживаться только краткосрочного взгляда, когда воздействие человеческой деятельности на экосистемы может продолжаться десятилетия или даже столетия.

Следующее, пространственное измерение вытягивается за пределы ограниченного маленького участка земли и включает обширный ландшафт, а также связи с другими ландшафтами. Более нельзя считать достаточной работу только в пределах национального парка или местного заказника, когда мы знаем, что последствия наших решений пресекают их границы и, в свою очередь, подвержены влиянию внешних событий. Для того, чтобы более эффективно управлять этими системами, нам следует понять существующие в природе пространственные связи. В идеале, пространственный масштаб должен определяться достаточной гетерогеностью территории для того, чтобы предоставить видам ресурсы в неурожайные годы. Помимо пищи в число этих ресурсов могут входить такие вещи, как сеть подходящих местообитаний для обеспечения передвижения в пределах ландшафта, а для растений – достаточная обеспеченность опылителями, распространителями семян и подходящими местами для их прорастания.

Последнее, человеческое измерение расширяется, чтобы включить большее разнообразие интересов, талантов и точек зрения в процесс принятия решений по поводу природных ресурсов. Принятие решений единственным органом, сверху-вниз, по принципу “скомандовал – проконтролировал” не подходит для истинного управления экосистемами, так как это может исключить из процесса большинство людей и интересов, затрагиваемых решением, к тому же велика вероятность упустить нужную информацию и таланты, которые могли бы внести свой вклад в разрешение проблемы.

Был предложен ряд элементов экосистемного подхода с большой долей перекрывания между ними. Вместе взятые, эти элементы создают иной образ мыслей в менеджменте природных ресурсов, новую ментальность в управлении землями.

Грамбайн (Grumbine, 1994) в своей, уже ставшей классической, статье “Что такое управление экосистемами?”, суммировал десять основных концепций управления экосистемами, которые возникли в научной литературе. Эти концепции вновь и вновь затрагиваются в работах по этой теме и представляются “островами согласия” в сфере управления экосистемами.

1. Иерархический контекст. В биологической иерархии существует много уровней (от генов до ландшафтов). Менеджерам необходимо находить и понимать связь между уровнями. Невозможно управлять или действовать на каком-то одном уровне, не влияя на другие.
2. Экологические границы. Мы должны работать, невзирая на административные или политические границы, но следуя границам экологическим.
3. Экологическая целостность. Мы должны защищать все аборигенное разнообразие (гены, популяции, виды, сообщества, экосистемы) вместе с экологическими паттернами и процессами, которые создают и поддерживают это разнообразие. Заметим, что “целостность” может принимать несколько различные значения, в зависимости от контекста природопользования. Экологическая целостность в заповедном ядре национального парка примет иную форму, чем экологическая целостность многообразно используемых земель, таких как государственные леса или отгонные пастбища. Экологическая целостность – это важная концепция, но ее трудно выразить в рабочих терминах; один из возможных подходов показан в очерке 14А.
4. Информационная база. Экосистемный подход требует более обширных экологических, социологических и экономических знаний, а также лучшего использования существующих данных для принятия обоснованных решений. Научные данные – это основа для принятия правильных решений.
5. Мониторинг. Мониторинг – это критически важный элемент обратной связи, необходимый для адаптивного управления, так как он позволяет оценить результаты управляющих воздействий и изменения в этих воздействиях. Мониторинг должен быть связан с тщательно выбранными индикаторами, отражающими задачи управления.
6. Адаптивное управление. Так как наши знания ограничены, а динамика экосистемы сложна, то нам необходимо постоянно учиться более совершенному управлению; следовательно, к управлению надо подходить как к эксперименту. Перед лицом неопределенности гибкость и приспособляемость играют решающую роль.
7. Межведомственное сотрудничество. Работа в пределах экологических границ требует взаимодействия и сотрудничества между многочисленными ведомствами всех уровней (федеральными, региональными и местными), а равно и с частными командами. Не может и не должно быть кого-то одного, единолично проделывающего всю работу или принимающего решения.
8. Организационные изменения. Ресурсные ведомства должны изменить свою структуру и методы работы, чтобы усвоить гибкость, необходимую для экосистемного подхода. Окопавшиеся за административными рогатками, негибкие ведомства, которые следуют предписаниям, а не экспериментируют, не способны осуществлять правильное управление экосистемами.
9. Человек “встроен” в природу. Люди – это фундаментальная часть природы; они влияют на экологические паттерны и процессы, и сами испытывают их влияние. Если необходимо защитить экосистему, то люди, их нужды и желания, должны учитываться с самого начала и во время процесса управления.
10. Ценности. Цели управления всегда будут определяться человеческими ценностями.

Межведомственная рабочая группа по управлению экосистемами (Interagency Ecosystem Management Task Force, 1995) – учрежденная президентом группа представителей от большинства федеральных департаментов – характеризует экосистемный подход следующим образом: больше партнерства и интенсивнее сотрудничество; шире перспективы программ; шире перспективы ресурсов; шире географические и временные перспективы; более динамичный процесс планирования; меньше реагирующих и больше превентивных действий. Рабочей группой предложены следующие ключевые элементы управления экосистемами.

1. Разработать совместное видение желаемых экосистемных условий, которое принимает во внимание существующие социальные и экономические условия в экосистеме, и определить, каким образом все стороны смогут внести свой вклад в достижение экосистемных целей и каким, соответственно, извлечь из этого свою пользу.
2. Разработать скоординированные между федеральными ведомствами подходы к достижению экосистемных целей, для урегулирования взаимной озабоченности сотрудничая на постоянной основе с правительствами отдельных штатов, местными и племенными администрациями и с другими заинтересованными лицами.
3. Использовать экологические подходы для восстанавления или поддержания биологического разнообразия и устойчивости экосистемы.
4. Поддерживать действия, которые соединяют устойчивые экономические, социо-культурные и общественные цели.
5. Уважать и гарантировать права частной собственности, работать совместно с частными землевладельцами для осуществления общих целей.
6. Признать, что экосистемы и общественные институты являются сложными, динамическими, специфично гетерогенными во времени и в пространстве, и постоянно изменяются.
7. Использовать адаптивный подход к управлению для достижения как желаемых целей, так и нового понимания экосистем.
8. Вовлекать лучшие из доступных научных знаний в процесс принятия решений, продолжая научные исследования для улучшения научной базы.
9. Установить основные условия функционирования и устойчивости экосистемы, по отношению к которым можно измерить возможные изменения; наблюдать и оценивать действия, чтобы определить, происходит ли достижение целей и задач.

Заметим, что эти элементы представляют смесь экологического, социально-экономического и организационного аспектов (см. Рис. 11.6) без преобладания какого-то одного. Они, например, признают некоторое основные экологические реалии, такие как динамика, сложность, и неоднородность, но также признают и права частной собственности, необходимость межведомственного сотрудничества и желание продолжать получение экономической прибыли от окружающей среды.

Группа преимущественно академических ученых подготовила для Экологического общества Америки научный доклад по управлению экосистемами (Christensen et al., 1996). В докладе упор сделан на детали экологического основания экосистемного менеджмента, причем предлагаются следующие компоненты.

• Устойчивость. Интергенерационная (от поколения к поколению) устойчивость должна быть скорее предварительным условием управления, а не его результатом. От деградировавших экосистем нельзя ожидать, что они смогут предоставлять товары и услуги для будущих поколений.
• Цели. Цели должны быть установлены в терминах специфических “желательных будущих траекторий” и “желательного будущего поведения”. Безусловно, мы не можем достигнуть целей экосистемы, если они не определены.
• Экологические модели и понимание. Необходимы исследования, которые придают особое значение роли процессов и взаимосвязей в экосистемах.
• Сложность и взаимосвязанность. Сложность и взаимосвязаность – это неотъемлемые компоненты всех экосистем. Они обеспечивают экосистеме сопротивляемость и упругость по отношению к антропогенным нарушениям, их нужно сохранять с наибольшей возможной полнотой.
• Признание динамического характера экосистем. Стремление к достижению или возвращению status quo – это не управление экосистемой, так как мы знаем что экосистемы динамичны и изменчивы. Мы должны допускать изменения в экосистемах и ожидать, что со временем они произойдут.
• Контекст и масштаб. Так как процессы в экосистеме происходят в широком пространственном и временном диапазоне, то для управления не существует единого подходящего пространственного масштаба или временных рамок. Кроме того, все экосистемы включены в более крупные ландшафты, чья структура и динамика оказывает влияние на экосистемы и сама подвержена влиянию с их стороны.
• Человек как компонент экосистемы. Люди являются неотъемлемым компонентом экосистемы, и для достижения устойчивости необходимо привлекать их как заинтересованных лиц.
• Приспособляемость и ответственность. Управление экосистемами имеет эволюционный характер, оно изменяется по мере развития базы наших знаний в экологии, экономике, социологии и других смежных дисциплинах. Цели и стратегии управления – это просто гипотезы, которые должны быть проверены при помощи исследований и управляющих действий, обновлены на основе новой информации и затем модифицированы. Не существует единственного предписанного метода для совершенного управления на экосистемном уровне.

Эти различные аспекты и черты управления экосистемами сейчас применяются на многих организационных уровнях, включая федеральное правительство США. Примеры этого подхода с позиции практиков представлены в очерке 11В, один из авторов которого – Майкл Домбек – бывший исполнительный директор Бюро по землеустройству и нынешний глава Лесной службы Соединенных Штатов.

Мы сознаем возможность конфликта между удовлетворением желаний заинтересованных лиц и удовлетворением требований по устойчивости экосистемы. В самом деле, основной задачей социальных исследований является понимание условий, при которых заинтересованные лица могли бы поменять узкие и краткосрочные эгоистические решения на долгосрочные, способствующие устойчивости экосистемы и социально кооперативные.

Может быть не менее важно, чем обсуждать, что является экосистемным менеджментом, было бы выяснить, что же им не является. Так как экосистемный подход относительно нов и все еще развивается, то существует множество заблуждений насчет того, что предполагается делать и как это повлияет на граждан. Межведомственная рабочая группа по управлению экосистемами (Interagency Ecosystem Management Task Force, 1995) выделила наиболее распространенные заблуждения по поводу экосистемного подхода, представленные здесь во врезке 11Б.

Мы рассматриваем управление экосистемами как процесс, который состоит из трех основных компонентов. Во-первых, признается, что экосистема – это адекватный объект управления. Во-вторых, используется модель гибкого, постоянно совершенствуемого адаптивного управления. В-третьих, лица, заинтересованные в затронутых управлением вопросах, вовлекаются в принятие решений, начиная от определения приоритетов и выявления проблем и вплоть до осуществления управленческих решений. Здесь мы обсудим смысл и назначение каждого из этих компонентов.

Экосистема как адекватный объект управления. Учебники биологии обычно определяют термин “экосистема” как сообщество организмов, взаимодействующих между собой и со своей физической средой. В этом смысле экосистема представляет собой более высокий уровень организации, выше популяции или сообщества, так как она включает в себя и абиотические компоненты. В главе 12 мы отойдем от этого биофизического определения, чтобы показать, как понятие экосистемы используется в контексте экосистемного менеджмента.

Экосистемы динамичны, а не статичны, и потому необходимо определить пределы диапазона варьирования в структуре и функциях экосистем. Все экосистемы имеют некоторый естественный диапазон варьирования в структуре и процессах, каков этот диапазон – зависит от экосистемы. Например, за время порядка месяца состав и структура древесных видов в старовозрастном лиственном лесу, как правило, существенно не меняется; до тех пор, пока не произойдет крупного нарушения, лес будет состоять из тех же деревьев, располагающихся на тех же самых местах. Однако в течение десятилетия, тем более – столетия, лес может претерпеть значительные изменения в составе и структуре: какие-то деревья погибнут, их заменят другие, возможны вспышки болезней или вредителей, может случиться пожар, и тому подобное. Для этой системы существует ожидаемый диапазон изменений, возможных в долгосрочной перспективе.

Все природные системы имеют ожидаемый диапазон изменений (варьирования) – и для краткосрочного, и для долгосрочного периода. Многие виды краткосрочных вариаций, хотя и не все, относительно легко учесть в планах управления; сложнее учесть более редкие, более экстремальные события. Хотя такие необычные, экстремальные события – так называемые эпизодические события – очень существенно формируют систему, так как их влияние не сглажено эволюционной адаптацией. Основной, и не имеющий ответа, вопрос в управлении экосистемами – это: “Как учесть в плане управления чрезвычайные, но редкие события?”.

Поскольку экосистемы испытывают такое множество естественных изменений, возникающих вследствие такого множества причин, и все еще остаются фундаментально не трансформированными даже самыми сильными естественными (и антропогенными) нарушениями, то говорят, что они обладают упругостью. Устойчивость Упругость – это величина нарушения, которую экосистема может поглотить или сгладить, прежде чем ее структура будет кардинально трансформирована в другое состояние (Holling 1973, 1986). Пример таких трансформаций: заросли кустарников могут стать степью, а степь – пустыней. Конечно, экосистемы не обладают каким-то единым свойством упругости; любая экосистема может быть упругой по отношению к некоторым нарушениям и уязвимой – к другим. Например, система с густым растительным покровом может быть упругой относительно повреждений, причиняемых буранами, но, из-за накопленного топлива, обладать малой упругостью по отношению к пожарам.

Ожидается, что любая система упруга по отношению к нарушениям и изменениям, находящимся в пределах того нормального “репертуара”, с которым она сталкивается на протяжении всего своего экологического времени (тысячелетия). Следовательно, ожидается, что реки устойчивы к наводнениям, чапарраль – к частым пожарам, а водные системы высоких широт к замерзанию зимой. В действительности, состав и структура экосистемы может значительно меняться, когда эти нарушения не случаются – как в случае, когда течение реки стабилизировано плотинами, или когда пресекаются пожары в тех местах, где они в норме должны происходить. Когда исчезает нормальный набор изменений, экосистема трансформируется.

Важность изменений и нарушений прекрасно иллюстрирует модель, разработанная Холлингом (Holling, 1995). Он обсуждал ту конструктивную роль изменений и нарушений, которую они играют в поддержании целостности экосистемных функций (Рис. 11.8). Безусловно, модель Холлинга – это обобщенная абстракция реального мира, но она дает полезную схему для сравнения поведения отдельных экосистем. В этой модели наземная экосистема проходит в своем развитии четыре стадии функционирования. Первая стадия – это эксплуатация или ранняя сукцессия после нарушения. На этой стадии доминируют быстрорастущие пионерные и оппортунистические виды, использующие открытое пространство. Затем система переходит в стадию сохранения, когда развиваются более зрелые сообщества (например, состоящие из более долгоживущих видов). На этой стадии, которая может продолжаться длительное время, развивается сложная структура сообщества и преобладают сильные межвидовые взаимоотношения, особенно мутуалистические.

По мере роста организации и “связанности”, система становиться более “хрупкой” – имеется в виду, что она более восприимчива к биотическим и абиотическим нарушениям, таким как инвазия насекомых, бури, пожары или болезни. В какой-то момент происходит некоторое важнейшее нарушение, быстро сдвигающее систему в стадию высвобождения, где ее сложность, структура и накопленная энергия быстро высвобождаются и теряют организованность. Хотя высвобождение разрушает структуру, оно также создает новые возможности, в том смысле, что система может начать переформирование, этот феномен получил название созидательного разрушения и представляет важный аспект нарушений. За быстрой и хаотической фазой высвобождения следует фаза реорганизации, в которой система начинает перестраиваться. Время, затраченное на каждую стадию этой модели – не одинаково: фаза эксплуатации средняя по длительности, фаза сохранения может быть очень продолжительной, стадия высвобождения – очень быстрая, и реорганизация тоже является быстрой фазой. Модель Холлинга очень важна при оценке динамизма экосистем и ландшафтов. Возможно, самый важный аспект этой модели – понимание фазы высвобождения или нарушений как “созидательного разрушения”. Закрывая возможности существования для сложной структуры сообщества, крупные нарушения могут создавать новые возможности для реорганизации. На самом деле, могут возникать совершенно иные возможности, что показано на схеме (Рис. 11.8) ходом стрелки, пронизывающей фазу реорганизации.

Похоже, что модель Холлинга отражает реальность для лесных экосистем, склонных к пожарам, но ее всеобщность еще нужно показать. Некоторым экосистемам, в частности речным и прибрежных зон морей, более свойственны короткие, пульсирующие колебания, производные гидропериода суточного или лунного цикла. В этих случаях приливное течение и сезонные изменения уровня воды периодически привносят в экосистему дополнительные энергию и вещество (Odum et al., 1995). Там, где необходимо, индикаторы устойчивости должны отражать регулярные или периодически пульсирующие события, и выявлять ситуации, когда энергетические или вещественные субсидии слишком велики либо слишком малы. Например, один из наборов индикаторов, который можно использовать для оценки экспериментального пульсирующего стока воды из озера Пауэлл в Большой Каньон – это степень, в какой объем аккумуляции материала (в форме песчаных кос и других осадочных отложений) приближается к желаемому уровню.

Основная мысль заключается в том, что экосистемы проходят специфические циклы изменений. Хотя продолжительность цикла и тип изменений специфичны для конкретных экосистем, поддержание изменений существенно для управления экосистемами в общем.

Экосистемы, регулируемые ключевыми видами, экосистемы со слабым компенсаторным ответом и малой избыточностью представляют особые проблемы. В этих системах небольшие изменения в популяциях ключевых игроков могут вызвать очень сильную ответную реакцию. Это явление было наиболее тщательно изучено для северных олиготрофных озер. В этих озерах вариации в отношениях хищник-жертва могут вызывать “трофический каскад” эффектов, затрагивающих планктон, и вследствие этого влияют на экосистемные процессы (Carpenter, Kitchell, 1993).

Главная трудность в достижении устойчивости экосистемы – это риск, что управляющие воздействия либо выведут экосистему за пределы нормального для нее диапазона изменений, с какими она сталкивалась на протяжении экологического времени, либо подавят естественные изменения до такой степени, что система не сможет функционировать нормальным образом и, в результате, потеряет упругость (Holling, Meffe, 1996). Когда система вынуждена функционировать в искусственно суженных рамках, ее упругость снижается. И если происходят события, которые прежде система была способна амортизировать, то сейчас они могут вызвать необычно глубокие разрушения. Искусственное стеснение экологических систем и проистекающие отсюда управленческие проблемы Холлинг и Меффи (Holling, 1986, 1995; Holling, Meffe, 1996) назвали “патологией управления природными ресурсами”. Эта простая, но потенциально далеко идущая концепция, может быть сформулирована следующим образом: “Когда диапазон естественных изменений в системе сокращается, система теряет упругость”. То есть система, в которой диапазон естественного варьирования был сокращен или ограничен в результате управляющих воздействий, окажется менее упругой, чем неизмененная система, когда, рано или поздно, она столкнется с внешними возмущениями, будь то природного или антропогенного происхождения.

Холлинг и Меффи (Holling, Meffe, 1996) представили несколько примеров такой патологии, в которых подавление пожаров в экосистемах, склонных к пожарам, является самым существенным в экосистемном менеджменте. Подавление возгораний, скорее всего, достигнет успеха в снижении вероятности пожара на общественных землях и в пригородных зонах в краткосрочной перспективе. Но результатом ограничения естественного поведения природной системы становится накопление горючего материала, что, в конечном счете, порождает пожары, характеризующиеся гораздо большими интенсивностью, размахом и потерями для человека, чем если бы текущие возгорания не тушили (Kilgore, 1976; Christensen et al., 1989). Из-за подавления возгораний система становиться менее упругой по отношению к более сильным пожарам, и может радикально изменить свое состояние после того, как, в конце концов, пожар все-таки случится; это было замечательно продемонстрировано при пожаре 1988 года в национальном парке Йеллоустон. Этим примером мы не доказываем, что пожары тушить не нужно. Скорее он просто показывает, что случается, когда естественные изменения подавляются: система теряет упругость и становиться более уязвимой к непредсказуемым внешним событиям.

Выводит ли управление за пределы естественного диапазона варьирования или подавляет его, но в результате система может перейти в фундаментально отличное состояние, и перестать функционировать так, как это было бы в нормальных условиях. Следовательно, определение ведущих нарушений и типичного диапазона изменений в данной экосистеме критически важно для понимания системы и разумного управления ей, так, чтобы не потерять ее упругость.

Разработка и использование моделей адаптивного управления. Традиционное управление ресурсами следует строго иерархической модели “цепочки команд”, где все решения принимаются наверху, а выполняются внизу. Этот негибкий, построенный на распоряжениях и контроле, подход к принятию решений является полной противоположностью управлению экосистемой. Такой жестко иерархический подход к управлению природными ресурсами представляет значительную помеху. Экологические системы сложны и характеризуются многими нелинейными процессами и косвенными эффектами. Такая система неминуемо будет демонстрировать пороговые ответы и преподносить сюрпризы. Более того, в той или иной степени, процессы колонизации и вымирания постоянно перетасовывают игроков в большинстве локальных биотических сообществ, таким образом изменяя биологические взаимодействия. Экономическое развитие на управляемой территории также может сильно влиять на экологические процессы посредством фрагментирования местообитаний, выброса отравляющих веществ, распространения чужеродных видов, забора воды и возрастания частоты пожаров. Следовательно, использование жесткого иерархического и командного подхода к управлению экологическими системами, которые в своей основе динамичны и труднопредсказуемы – это очень неудачное решение.

Природно-ресурсные ведомства начали осознавать необходимость внесения большей гибкости в управление на местном уровне. Например, лесные планы, периодически разрабатываемые Лесной службой США, ставят широкие задачи, но в последнее время окружным инспекторам разрешаются определенные местные модификации планов. Однако необходимы значительно большие изменения. Управление экосистемами требует модели адаптивного управления, а она характеризуется программой непрерывного мониторинга индикаторов, с помощью которой оценивается продвижение к намеченным целям, постоянно ведущимся анализом политических альтернатив, и организационной способностью изменить управленческие подходы, когда появляются лучшие альтернативы и текущий образ действий не достигает своих целей.

Адаптивное управление, далее, относится ко всем управляющим действиям, как к научному эксперименту. В своем “чистом” виде экспериментальный подход включает использование экспериментальных и контрольных групп, чье поведение можно сравнивать статистически. Хотя идея замечательная, но на практике очень редко можно провести реальный, тщательно контролируемый эксперимент по управлению в большом масштабе с истинными повторностями. За исключением этого, однако, управление все же может быть рассмотрено как эксперимент, в том смысле, что можно проводить предварительные пробы управления в меньшем масштабе, давая достаточное время, чтобы судить о результатах (со статистическим анализом, где возможно), и оценивая эффективность подхода, после чего подход может быть принят, изменен, либо отвергнут. Независимо от того, насколько он похож на истинный эксперимент, и от уровня удовлетворенности результатами, управленческий подход должен периодически пересматриваться – как для оценки его текущей адекватности, так и для поиска дальнейших улучшений. У адаптивного экосистемного подхода есть начало, но нет окончания; он требует постоянной переоценки и нововведений.

Наконец, адаптивное управление признает, что ошибки или погрешности – это не повод для наказания, а возможность учиться и улучшать. Ошибки в управлении не следует “заметать под ковер”, прятать от публичного обозрения из-за страха наказания, так как это лучший способ обеспечить повторение вновь той же самой ошибки. Чтобы быть адаптивными и полезными, ошибки должны открыто выставляться напоказ, чтобы все могли учиться на них и избегать повторения. Это требует иного типа мышления в организации – ему нужно быть менее оборонительным и более снисходительным, нужно понимать, что управление – это непрерывный эксперимент и ошибки обязательно будут, нужно быть достаточно убежденным в собственном видении и миссии учиться, приспосабливаться и меняться, даже если это означает признание человеческих упущений и ограничений.

Участие заинтересованных лиц. Природно-ресурсные ведомства традиционно оставляли планирование управления в стенах ведомства. Если кого-то извне привлекали для консультирования, этот человек обычно относился к одному из двух классов: либо ученый, которого нанимали, чтобы ответить на узко определенные технические вопросы, либо арендующий государственные земли скотовладелец, шахтер или лесоруб, с которым советовались по поводу возможных экономических последствий предполагаемых изменений политики.

Природоохранное законодательство (национальный Закон о защите окружающей среды, Закон об угрожаемых видах и другие) приоткрыло доступ общественности к процессу принятия решений в ресурсных ведомствах, благодаря требованию более частых и своевременных общественных слушаний. Однако, согласно одному из принципов управления экосистемами, долговременная общественная поддержка защиты окружающей среды требует, чтобы в принятии решений участвовали все заинтересованные лица (для определений понятия “заинтересованные лица” см. врезку 11В). Традиционно, участие общественности было ограничено возможностью высказаться во время общественных слушаний. Если не вовлекать заинтересованных лиц в процесс управления более глубоко, у них будет расти чувство, что защита окружающей среды несправедливо ограничивает права частной собственности, и это разрушит общественную поддержку.

Эффективное управление экосистемами предполагает готовность уступить некоторую долю контроля. Большая часть истории управления природными ресурсами – это история контроля и господства – над людьми, над землей, над ресурсами и над другими общественными институтами. Это прямо противоположно правильному управлению экосистемами, где несомненной дорогой к успеху видятся сотрудничество, согласие и вовлечение. Политические границы на карте – бессмысленны в экосистемном контексте, но организации часто рассматривают их как территории, которые надо ревностно защищать. Так, традиционный взгляд рассматривает государственные леса как нечто отличное и изолированное от национальных парков, которые, в свою очередь, не имеют никакого отношения к землям обороны, а те отделены от частных земель. В действительности, все эти типы земель взаимосвязаны, и деятельность в рамках одного из них обязательно скажется на других. Установленная территориальность, которая работает на то, чтобы “контролировать” выделенный кусочек карты, ничего не дает для интеграции ландшафта в смысле экосистемного подхода, а просто увековечивает закрытое командно-контрольное мышление, крайне пагубное и для здоровья земли, и для процветания человечества.

В дополнение к уступке некоторой доли контроля, организации должны быть готовы принять ответственность и сломать внутренние барьеры, ограничивающие поток информации. Другой способ выразить это – организации должны быть готовы и способны учиться и приспосабливаться (Lee, 1993a). Пример таких вариантов изменений, которые должны стать частью организационного “духа”, схематически представлен в таблице (Табл. 11.3, по: Westrum, 1994).

Управление экосистемами требует большей степени партнерства между заинтересованными лицами, включая межведомственную кооперацию на всех уровнях власти, кооперацию государственных органов с группами защиты частных граждан, учеными-исследователями, интересами бизнеса и неправительственными организациями. Менеджеры обычно сильно ограничены бюджетом, который едва достаточен для поддержки основных программных нужд, и практически не позволяет им реагировать на новые новаторские предложения. Именно через широкое сотрудничество можно достигнуть согласия по сложным вопросам, а также изыскать значительные новые источники финансовой поддержки. Попутно, финансовая поддержка из многих источников имеет для менеджера два важных последствия, сверх простого увеличения бюджета. Во-первых, риск потери финансовой поддержки раскладывается на разные источники финансирования, таким образом уменьшается зависимость от государственных ассигнований. Во-вторых, менеджеры могут быть свободнее в разработке инновационных программ, когда они менее зависимы от ограниченного финансирования из федерального или регионального бюджета.

Менеджерам часто приходится предпринимать немедленные действия для снижения экологического риска при возникновении какой-либо опасности. Часто решения должны быть приняты прежде, чем станет доступной вся информация, или в условиях, когда часть информации сомнительна. Биолог Фил Пистер из калифорнийского Департамента рыбы и дичи однажды спас целый вид – икромечущую карпозубую рыбу Cyprinodon radiosus – собирая рыб в ведра после того, как обнаружил, что их единственное местообитание (Рис. 11.9) быстро пересыхает (Pister, 1993). Пистер был вынужден действовать, несмотря на значительную неопределенность и риск – как биологический, так и политический. Он буквально держал в своих руках эволюционную судьбу всего вида, когда носил рыб в ведрах через пустыню, не имея никакого аварийного плана и понимая, что запнутся о камень – может означать вымирание вида. Большая часть ответственности менеджера – это выявление экологических рисков до того, как они достигнут такой критической стадии, и, помня о четырех принципах успешного природоохранного управления, разработка планов управления рисками с целью минимизировать негативные последствия.

В самом общем смысле, оценка экологического риска включает в себя оценивание вероятности, что выявленная угроза повлечет негативный эффект, и оценивание экологических последствий этого негативного эффекта. Типичный пример – это определение риска повреждения озерной экосистемы, если на сельскохозяйственных землях в бассейне озера будет применяться определенный пестицид. Вообще, оценка риска имеет две фазы. Первая включает выявление: того, что именно находится в состоянии риска; среды, в которой он происходит; размеров и распределения источников опасности. Вторая фаза – это оценка, каким образом подвергающаяся воздействию среда будет испытывать действие причин риска (их непосредственно действующих агентов), и каковы будут средовые эффекты при различных режимах воздействия. Информация, полученная в результате оценки рисков, затем интегрируется в процесс анализа решений, который обычно включает анализ затрат и выгод, другие экономические анализы и исследование политики. Очерк 11Г представляет более полное исследование этой важной области анализа решений и рисков.

Чтобы проиллюстрировать этот процесс, рассмотрим всестороннюю оценку сельскохозяйственного проекта в прибрежной зоне тихоокеанского побережья Гондураса (Рис. 11.10). Международные кредитные организации, типа Всемирного Банка или Общеамериканского Банка Развития, требуют оценки влияния проекта, что является частью их требований для предоставления кредита. В речных долинах этого региона важной коммерческой культурой являются дыни, поставляемые на рынки Соединенных Штатов и Европы. Поскольку потребительским спросом в США и Европе пользуются только внешне безупречные дыни, то при их производстве используется большое количество пестицидов. Вообразим, что правительство Гондураса просит предоставить международный кредит на строительство ирригационной системы для производства дынь на экспорт. Оценка рисков для окружающей среды должна будет учесть возможный перенос сельскохозяйственных химикатов в реки, впадающие в эстуарий экономически и экологически важного залива Фонсека. Этот залив находится на границе трех стран, содержит одну из крупнейших ненарушенных мангровых экосистем тихоокеанского побережья, здесь расположено важное экспортное призводство – марикультура креветок (Рис. 11.11). Дальнейший анализ должен определить судьбу и путь переноса химикатов, и их возможное экологическое воздействие на популяции водных организмов.

Можно провести анализ затрат и выгод, который поможет сопоставить прибыль от возросших сельскохозяйственной продуктивности и продаж, с одной стороны, и потенциальные потери в рыбном и креветочном хозяйстве эстуария или стоимость очистки от ожидаемого химического загрязнения – с другой. Однако нечего и ждать, что в анализ затрат и выгод будут включены потери биоразнообразия, кроме, разве что, примечаний к тексту.

Если бы было принято решение продолжать ирригационный проект, следовало бы использовать подход управления рисками, чтобы свести к минимуму воздействие на окружающую среду. Например, можно разработать такую стратегию, чтобы экономические стимулы или директивы правительства способствовали минимальному использованию токсичных химикатов либо запрещали использование тех, которые известны как загрязняющие водные экосистемы. В своей классической форме анализ затрат и выгод не включает нерыночные “полезности”. Другими словами, если затраты и выгоды не могут быть выражены в денежных единицах, то они не включаются в анализ. Понятно, что классическая форма анализа затрат и выгод не учитывает потери в природном биоразнообразии как часть “затрат”.

В последние годы в процесс оценки рисков и управление рисками включается гораздо больше компонент. Сейчас мы должны разработать методологию оценки рисков и управления ими, которая в явной форме включала бы защиту биоразнообразия и культурной целостности коренного населения (Рис. 11.12). Это будет непростым преобразованием, так как анализ затрат и выгод исходит из потребности принимать инвестиционные решения, основанные на рыночных показателях. До сих пор попытки найти экологически осмысленную замену рыночным ценностям в анализе затрат и выгод были неудовлетворительны. Большая часть этих заменяющих характеристик, таких как “готовность платить” или “максимальный проезд для посещения”, подходят к природным территориям и защите биоразнообразия как если бы это были парки развлечений. То есть, их “ценность” определяется тем, сколько людей готовы заплатить за их существование, или чем эти люди готовы пожертвовать ради того, чтобы существование парков продолжилось.

Нелогичность присвоения некоторой меры рыночной стоимости потерям биоразнообразия может стать яснее при рассмотрении аналогии. Как вымирание – это утрата навсегда, так же и потеря классической картины. Мы можем присваивать договорную стоимость живописным полотнам – то есть, сколько денег один музей может запросить у другого за готовность продать данную картину. Мы даже можем присвоить произведению живописи своего рода социальную стоимость, опрашивая любителей искусства, как далеко они готовы были бы ехать, чтобы увидеть это произведение, или какую максимальную входную плату они готовы были бы заплатить. Таким образом, мы получили бы количественную оценку стоимости. Однако, предположим, что какой-нибудь богатый сумасшедший захочет купить картину для того, чтобы ее сжечь. Можно надеяться, что при этих обстоятельствах музей не сможет или не захочет назначить картине рыночную стоимость. Так же и с попытками присвоить денежную стоимость потере биоразнообразия.

Решения в природоохранном управлении основываются на анализе затрат на планирование и внедрение и на экологических компромиссах. Первые измеряются либо деньгами, либо затраченными временем и усилиями, а последние – в биологических единицах, которые нелегко определить и которые почти всегда являются нерыночными ценностями. Однако, ограничения анализа больше связаны с разными источниками неопределенности в экологии системы, чем с неспособностью выявить однородные единицы для подсчета затрат и выгод. Причины неопределенности должны быть поняты в явной форме, чтобы обеспечить минимизацию риска. Наше рассмотрение сосредоточится на четырех основных источниках неопределенности (не считая ошибок исследователя и недостаточного объема данных). Это стохастичность среды, косвенные эффекты, эффекты отсутствия независимости стрессов и экстраполяция на основании неполных знаний.

Стохастичность среды. Стохастичность среды вносит неопределенность, характеризующуюся типом оцениваемых изменений среды, вовлеченными в них таксонами, той экосистемой и тем масштабом, в которых проведены наблюдения. Например, большая буря может повалить отдельные деревья в лесу. В масштабе первых метров вокруг поваленного дерева влияние этого случайного события будет большим и просуществует длительное время. В большем масштабе – леса в целом – это событие будет иметь минимальное пространственное и временное влияние. На ручьи, текущие через этот лес, оно может вообще не оказать никакого влияния, кроме кратковременного увеличения уровня воды. Стохастичность такой бури порождает умеренную или даже высокую неопределенность в исследовании определенных видов деревьев, но лишь небольшую неопределенность в исследовании каких-либо видов водных организмов. Очень часто, чтобы выяснить значимость стохастических эффектов для планов управления можно пользоваться компьютерными моделями. Например, в модели популяционной динамики северной пятнистой неясыти введение средовой стохастичности не повлияло на порог вымирания (McKelvey et al., 1993).

Косвенные эффекты. Виды, которые напрямую не подвержены определенному стрессу, могут быть подвержены косвенным эффектам. Например, когда какой-нибудь хищник уничтожен пестицидами, его потеря может повлиять на плотность популяции основной жертвы этого хищника, а равно и на конкурентов этого вида жертвы. Восстановление вторичных вредителей на сельскохозяйственных полях после обработки пестицидами – это очень обычный пример такого явления. Косвенные эффекты очень вероятны, когда устраняется какой-то важный вид – сильный хищник или конкурент, либо ключевой вид.

Эффекты отсутствия независимости. Эффекты отсутствия независимости стрессов, такие как синергизм между токсичными химикатами, может привнести ошибку, когда эффект каждого стресса оценивается отдельно. К примеру, тяжелые металлы токсичны для рыб, но совместная токсичность двух металлов, таких как цинк и медь может быть выше, чем аддитивная сумма их индивидуальной токсичности в отсутствие взаимодействия (Lewis, 1978; Finlayson, Verrue, 1982). Другая иллюстрация отсутствия независимости – эффект стрессовых событий, которые случаются так часто, что система не успевает восстановиться в короткие промежутками между стрессами, иногда это называют “кумулятивным временным эффектом”. Например, частота антропогенных пожаров может быть так высока, что деградируют даже классические сообщества пирогенного климакса, такие как чапарраль.

Кумулятивные пространственные эффекты. Кумулятивные пространственные эффекты имеют место, когда единицы управления не могут рассматриваться независимо от других единиц управления или частных земель. Очевидный пример, уже многократно обсуждавшийся в этой книге – фрагментированные леса. По мере того, как фрагментация увеличивается, возрастает зависимость выживаемости видов на каждом участке от миграции между участками. Важность кумулятивных пространственных эффектов – это аргумент в пользу того, чтобы осуществлять управление фрагментированными биотопами в масштабе ландшафта. При планировании управления кумулятивные эффекты часто не принимаются во внимание, но цена невнимания может быть весьма высока.

Экстраполяция на основании неполных знаний. Ограниченные наблюдения на более низком уровне биологической организации часто экстраполируют, чтобы оценить эффекты, происходящие на более высоком уровне. Например, изучение жизненного цикла отдельной популяции иногда используется для оценки эффектов на уровне сообщества. Неопределенность возникает при использовании редукционизма для понимания поведения больших систем. Самая распространенная форма, какую принимают такие экстраполяции – это использование, так называемых, индикаторных видов в качестве суррогатов сообщества или даже экосистемы. Например, северной пятнистой неясыти для существования необходимы большие массивы старовозрастных лесов на северо-западе тихоокеанского побережья США, и она часто называется индикаторным видом высококачественных старовозрастных лесных биотопов. Но это верно только для очень больших лесных участков. Неясыть является плохим суррогатом для многих видов, например таких, как полевки, которые могут благоденствовать и на маленьких участках старовозрастных лесов. Используя распространения неясыти в качестве индикатора качества местообитания, мы недооценим природоохранную ценность небольших высококачественных лесных участков, так же как использование полевки в качестве индикатора высококачественного местообитания для крупных подвижных позвоночных может привести к ошибке. При правильном планировании управления такие источники неопределенности открыто признаются и вырабатываются стратегические приоритеты, чтобы свести к минимуму их величину и воздействие.

Неопределенность и риск всегда будут центральной частью природоохранного менеджмента. Этого нельзя избежать, в основном из-за того, что экологические системы изначально сложны и динамичны, а формы человеческого влияния на них очень разнообразны. В управлении всегда существует опасность “паралича от бесконечного анализа”, то есть бездействия из-за постоянной неопределенности. Такое отсутствие решения, по сути, является решением не делать ничего. Во многих случаях это может быть правильным решением, но такое решение должно приниматься открыто, после тщательного анализа всей имеющейся информации, а не прикрывать бездеятельность и пассивность. Природоохранное управление всегда будет содержать долю риска и неопределенности, и, безусловно, будут допускаться какие-то ошибки. Однако, уверенность в основных экологических и эволюционных принципах, совмещенная со знанием рассматриваемой системы и отходом от биологически нездорового бюрократического давления, в большинстве случаев приведут к успешной управленческой политике.

Для менеджеров по охране природы важно выйти за пределы частного подхода к управлению, где каждый объект рассматривается отдельно и каждый новый день приносит новые и неожиданные проблемы, и перейти к более системному подходу, что поможет выявлять и предугадывать потребности управления. Мы определили и обсудили четыре общих принципа успешного природоохранного управления. Хотя их список не является исчерпывающим, они помогут менеджерам разработать более системный подход к принятию решений и планированию:

1. Необходимо сохранять и поддерживать ключевые экологические процессы и состав биоразнообразия.
2. Внешние угрозы должны быть минимизированы, а внешние благоприятствующие факторы – максимизированы.
3. Необходимо сохранять эволюционные процессы.
4. Управление должно быть гибким и проводиться с минимальным вмешательством.

Внедряя эти принципы в планы по управлению, таким образом, как показано в следующей главе, менеджеры могут предугадать и предотвратить многие кризисные ситуации.

Управление экосистемами стало центральным вопросом природоохранного менеджмента в последние годы, и это именно тот подход, который мы здесь рекомендуем. Хотя определения, что такое управление экосистемами, многочисленны и служат различным интересам, мы уверены, что оно заключается в одновременном внимании к экологическим, социально-экономическим и организационным проблемам, и в удовлетворении всех, затронутых управлением. Используя подход в адекватно большом пространственном и временном масштабах, приспосабливаясь, включая всех заинтересованных лиц, экосистемный менеджмент предлагает лучшие возможности для прогресса в сегодняшней сложной управленческой среде.

Неопределенность и риск неотъемлемо присущи природоохранному менеджменту. Понимание роли и работа с источниками неопределенностей и риска, такими как стохастичность среды, эффекты отсутствия независимости и кумулятивные эффекты, существенны для правильного планирования управления.

Вопросы для обсуждения

1. Вообразите, что вы – директор частного резервата, площадью 500 га, принадлежащего местной природоохранной организации. Резерват представляет собой отдельно стоящую гору, расположенную в пустыне Мохаве в Калифорнии на высоте около 1000 метров над уровнем моря. Резерват был основан для защиты небольшого стада пустынных толсторогих баранов. Дополнительно, у вас есть действующее соглашение по управлению 15000 гектаров государственных земель многоцелевого использования, которые окружают ваш частный резерват. На государственных землях имеется несколько родников, где вода присутствует в годы с нормальным или повышенным выпадением осадков, и лишь из одного постоянный сток поддерживается и в засушливые годы. Государственные земли предоставлены скотовладельцам в пастбищную аренду для выпаса крупного рогатого скота с нагрузкой одна голова на 5 га. Выявите критические вопросы в управлении – с вашей точки зрения и с точки зрения скотовода. Обсудите возможные меры для разрешения конфликтов. Как вы могли бы использовать “культурное знание” скотоводов? Какая информация вам необходима для разработки плана управления по защите толсторогого барана?
2. Думаете ли вы, что экономическому анализу затрат и выгод место в природоохранном менеджменте? Что вы можете предложить вместо него для помощи процессу принятия решений?
3. Представьте, что вы – ведущий специалист по пятнистой неясыти в штате Орегон. Вы понимаете, что этим совам для того, чтобы выжить, необходимы большие площади старовозрастных лесов. Вы также понимаете, что вопрос защиты этих нескольких оставшихся лесных масивов очень тяжел, и что неясыть является самым мощным законным средством добиться этого. Пятнистая неясыть непопулярна среди лесорубов, чьи средства к существованию зависят от этих лесов. В действительности, многие лесорубы были бы рады перебить всех неясытей, чтобы открыть большие возможности для лесозаготовок. Обсудите соответствующие проблемы управления с точки зрения защиты экосистемы, защиты угрожаемого вида и с точки зрения экономической жизнеспособности региона.
4. Представьте, что группе экспертов предложено определить цели управления для Службы национальных парков США, и они пришли к следующему утверждению: “Целью национальных парков является поддержание биотических сообществ, которые существовали до открытия Америки европейцами”. Разумна ли эта цель? Возьмите любой национальный парк и разработайте набросок плана управления, отвечающего этой цели. Как бы вы могли изменить цель?
5. Мы, в целом, поддерживаем в этой книге управление экосистемами. Существуют ли какие-нибудь “темные стороны” в этом подходе? Некоторые могут поставить ему в упрек, что принятие решений консенсусом требует слишком больших компромиссов, и что управление экосистемами уделяет слишком много внимания биоразнообразию. Что думаете вы? Существуют ли лучшие альтернативы?

Рекомендуемая литература

Chase A. 1995. В темном лесу. Изд. Houghton Miffin Company. Нью Йорк. Автор этой книги, которая была написана для широкого круга читателей, является влиятельным критиком управления экосистемами. Ее следует прочесть для понимания много обсуждаемой позиции занятой некоторыми, кто сильно озабочен охраной природы, но выступает против, как они считают, избыточного доминирования политики эко-технократов.

Edwards P.J. R.M. May N.R.Webb. 1994. Крупномасштабная экология и природоохранная биология. Издательство Научных публикаций Блаквелл. Лондон. Эта публикации 35 симпозиума Британского Экологического Общества и Общества Природоохранной Биологии. В ее 16 главах приведено много хороших примеров из британской и европейской литературы, и географический охват широк. Эта книга особенно полезна своими обсуждениями по процессам, зависящим от масштаба, критическим взглядом на метапопуляционную концепцию и изменения сообществ в голоцене.

Grumbine R.E. 1992, Медведи призраки. Исследование по кризису биоразнообразия. Издательство Island Press. Вашингтон. Округ Колумбия. Основной темой этой книги является то, что защита биоразнообразия зависит от больших соединенных участков дикой природы. Общественное принятие таких масштабных изменений в землепользовании потребуют фундаментальных изменений в нашей системе ценностей. Это важная критика подхода “от вида к виду” к сохранению биоразнообразия.

Knight R.L. S.F.Bates 1995. Новый век для управления природными ресурсами. Island Press. Вашингтон. Округ Колумбия. Очень важная серия глав, которые отражают современный переход от традиционного к новаторскому природоохранному управлению, с взглядом, устремленным в новый век. Содержание охватывает биологические, экономические, социологические, этические и образовательные вопросы.

Samson F.B. и F.L.Knopf 1996 Управление экосистемами: избранные чтение. Спрингер Нью Йорк. Сборник работ из литературы, имеющий отношение к новому движению к управлению экосистемами. Они охватывают общие темы понимания разнообразия, экологических процессов восстановления, усиления биотической целостности и поддержания экологической устойчивости.

Schelhaus J. R.Greenberg1996 Лесные участки и тропический ландшафт. Island Press. Вашингтон. Округ Колумбия. 19 глав этой книги охватывают широкий диапазон вопросов охраны природы, которые относятся к гетерогенности ландшафта. Простая иллюстрация тем покажет вам эклектическую изюминку этой книги: загрязнения, лесные коридоры, управляемые участки лесов и разнообразие птиц, разнообразие членистоногих в лесах и сельскохозяйственных участках. Географически охватывается Новый Свет, но некоторые главы включают в себя “священные рощи” Африки, остатки лесов в Индонезии и восстановление в Индии.

Кейстоновские Национальные Политические Диалоги по вопросу управления экосистемами. Заключительный отчет. 1996 Центр Кейстоуна. Кейстоун СО. Результат полуторагодовалого диалога 50 представителей различных интересов, включая федеральные агентства, агентства штата, местные агентства ресурсов и регулирования, организации племен, лесного управления, жилищного строительства, сельского хозяйства и фермерства; организаций по окружающей среде, членов конгресса; академии и других. Они разработали конспективное и хорошо информированное видение по подходу к управлению устойчивыми экосистемами.

Рисунки к главе 11

Рисунок 11.1.Природоохранное управление это сложная смесь биологических, экономических и гуманитарных проблем. Желательно проводить некоторую оценку по каждому их трех проблемных направлений, хотя детальная оценка их всех одновременно – скорее необычна. Некоторые аспекты управления, такие как оценка рисков или экологическое восстановление, требуют использования навыков из всех этих областей.
(Биология; Экология; Генетика; Биогеография; Естественная история; Природоохранное управление; Экономика Гуманитарные науки; Экологическая экономика Философия; Планирование бюджета Социология; Экономика ресурсов Антропология; История; Политические науки; Взаимодействие с людьми)

A

B

Рисунок 11.2. Биотопы могут сильно меняться от года к году даже без всяких катастрофических событий, как это демонстрируют две фотографии одного участка прерии в центральном Техасе, сделанные весной в разные годы. (А) В один год прерия была богата весенними цветами. (Б) На этом же месте годом позже расцвело лишь несколько цветов. Небольшая разница в количестве весенних осадков привела к почти полному отсутствию дикорастущих весенних цветов, за чем последовало сокращение популяций одиночных пчелиных. (Фотография: C.R.Carroll).

Рисунок 11.3. “Островное” местообитание, окруженное источниками внешних влияний. Пресноводный марш Сан-Хоакин, входящий в систему природных резерватов при университете штата Калифорния (справа от центра, ближе к верхнему краю снимка) – это один из немногих сохранившихся естественных пресноводных маршей южной Калифорнии, он полностью окружен городом Ирвин. (Фотография любезно предоставлена California Natural Reserve System)

Рисунок 11.4. Граница небольшого (45га) резервата около Северной Аугусты (Южная Каролина) демонстрирует значительный краевой эффект, который может влиять на виды и процессы внутри этого резервата. В данном случае резкая граница образована просекой ЛЭП. (Фотография: G.K. Meffe)

Рисунок 11.5. Государственные земли в Соединенных Штатах – от пустынь до гор – используются для выпаса скота в соответствии с правилами аренды, определяющими то поголовье, которое можно пасти на каждом данном участке. Перевыпас может повредить и уничтожить немногочисленные в пустыне родники и ручьи, да и пастбищную экосистему в целом. (Фотография: E.P. Pister)

Таблица 11.1.Примеры управления в различных масштабах окружающей среды

“Управление природными ресурсами, использующее общесистемные концепции, чтобы гарантировать, что все растения и животные в экосистеме сохраняются на жизнеспособном уровне в естественных местообитаниях, и что основные экосистемные процессы могут поддерживаться неограниченно долгое время”.

Clark and Zaunbrecher, 1987

“Внимательное и умелое использование экологических, экономических, социальных и управленческих принципов в управлении экосистемой для создания, восстановления или поддержания целостности экосистемы и желательных условий, полезностей, продуктов, ценностей и услуг в течение долгого времени”.

Overbay, 1992

“Стратегия, при которой, на уровне ландшафта поддерживается весь совокупный набор ценностей и функций леса. Координированное управление на уровне ландшафта, охватывающее все виды собственности, является существенным компонентом”.

Общество американских лесников (Society of American Foresters, 1993)

“Стратегия или план по управлению экосистемой, направленные на все связанные с ней организмы, в противоположность стратегии или плану для управления отдельными видами”.

Группа по оценке управления лесной экосистемой (Forest Ecosystem Management Assessment Team, 1993)

“Восстановление и поддержание здоровья, устойчивости и биологического разнообразия экосистем при поддержке стабильной экономики и сообществ”.

Агентство по защите окружающей среды (Environmental Protection Agency, 1994)

“Защита или восстановление функций, структуры и видового состава экосистемы, исходящее из того, что все составляющие взаимосвязаны”.

Служба рыбы и дичи Соединенных Штатов (U.S. Fish and Wildlife Service, 1994)

“Интеграция научных знаний об экологических взаимоотношениях в сложную социально-политическую и ценностную конструкцию, направленную к общей цели – защитить целостность аборигенной экосистемы на долгосрочный период”.

Grumbine, 1994

“Любая система землеустройства, такая, что стремится защитить жизнеспособные популяции всех аборигенных видов, сохранить естественные режимы нарушений в региональном масштабе, выбирает для планирования шкалу времени порядка столетий и допускает человеческую деятельность на уровне, при котором не происходит долгосрочной экологической деградации”.

Noss and Cooperrider, 1994

“Управление экосистемой это объединение экологических, экономических и социальных принципов для управления биологической системой таким образом, который обеспечивает длительную экологическую устойчивость. Первоочередная задача управления экосистемой – это разработка стратегий управления, которые поддерживали и восстанавливали бы экологическую целостность, продуктивность и биологическое разнообразие общественных земель”.

Бюро по землеустройству США (U.S. Bureau of Land Management, 1994)

“Экосистемный подход это метод для стабилизации или восстановления природных систем, их функций и ценностей. Он определяется задачами и основан на совместно выработанном видении желаемых будущих условий, в котором объединяются экологические, экономические и социальные факторы. Он применим в географических рамках, определенных, в первую очередь, экологическими границами”.

Межведомственная рабочая группа по управлению экосистемами (Interagency Ecosystem Management Task Force, 1995)

“Применение экологической и социальной информации, возможностей и ограничений для достижения желаемых социальных выгод в пределах определенной географической территории на протяжении определенного периода”.

Lackey, 1996

“Управление экосистемой это управление, направляемое точными задачами, осуществляемое посредством политики, протоколов и практики, которое приспосабливается к ситуации с помощью мониторинга и исследований, основанных на лучшем из того, что мы понимаем про экологические взаимодействия и процессы, необходимые для поддержания состава, структуры и функций экосистемы”.

Christensen et al., 1996

“Основанный на сотрудничестве процесс, который старается примирить развитие экономических возможностей и жизнеспособных человеческих сообществ с сохранением экологической целостности и биоразнообразия”

Ключевой диалог национальной политики по управлению экосистемами (The Keystone National Policy Dialogue on Ecosystem Management, 1996)

Рисунок 11.6. Концептуальная основа управления экосистемами. Правильное управление экосистемами лежит на пересечении экологических, социально-экономических и организационных аспектов. (на основе личного сообщения Дэнниса А. Шенборна, Dennis A. Schenborn, с изменениями)
(в кругах: Экологические аспекты; Биотические факторы; Абиотические факторы; Социально-экономические аспекты; Заинтересованные лица; Ценности; Проблемы; Организационные аспекты; Законы и полномочия; Кадры и финансирование. \подпись к стрелке\ Место экосистемного подхода)

Таблица 11.2. Сравнение традиционного и экосистемного подхода к управлению природными ресурсами

Рисунок 11.7. Управление экосистемами – это расширение традиционного управления природными ресурсами в трех направлениях. Временной и пространственный масштаб проблем, равно как и степень вовлеченности в принятие решений – все это увеличивается при переходе к экосистемному менеджменту.
( Традиционное управление ресурсами; Пространство; Время; Вовлеченность (заинтересованные лица, перспективы, цели людей))

• Вопрос “частных земель”. Некоторые видят в экосистемном подходе слабо завуалированную попытку правительства взять на себя управление частными землями. На самом деле, управление экосистемами полностью признает права частных землевладельцев, которые могут усилить свое влияние на решения государственных ведомств, пользуясь принципом вовлечения заинтересованных лиц.
• Трудности в определении экосистем. Так как термин “экосистема” точно не определен и может относиться ко многим пространственным масштабам, то некоторые утверждают, что экосистемный подход не имеет смысла. Однако, первоначальное определение точных границ не является необходимостью для управления экосистемой; границы должны просто отражать некоторые естественные границы интересов (как водораздел или горный хребет), равно как интересы заинтересованных лиц. Управление экосистемой – это подход к решению проблемы, а не упражнение с картами.
• Расширение власти. Некоторые выражают обеспокоенность, что экосистемный подход – это способ для федеральных ведомств расширить свою власть над планированием землепользования на уровне отдельных штатов и местных земель. На самом деле, управление экосистемой не дает дополнительной власти федеральным ведомствам, и к тому же требует, чтобы существующая власть использовалась более на принципах сотрудничества, чем конфронтации.
• Предписания сверху вниз. И еще раз – некоторые переживают, что управление экосистемой – это удобный путь для федеральных ведомств навязывать свою волю местным сообществам, спуская решения сверху вниз. Но это прямо противоположно правильному управлению экосистемами, в котором всегда приветствуется кооперация, инициативы снизу и вовлечение всех заинтересованных лиц для разработки совместного видения будущего. Навязывание решений сверху вниз – это не экосистемный менеджмент, оно должно быть отвергнуто.
• Ослабление защиты окружающей среды. Некоторые обвиняют экосистемный подход в том, что это способ для ресурсных менеджеров скомпрометировать защиту окружающей среды. Еще раз, экосистемный подход не добавляет и не забирает власть у федерального агентства по вопросам окружающей среды. Более того, он позволяет сообществам заинтересованных лиц разрабатывать решения по проблемам окружающей среды в сотрудничестве.
• Экологическая близорукость. Некоторым кажется, что управление экосистемами заботится только об экологических системах, а не о человеческих нуждах или природопользовании. Это абсолютно неверно; согласно представленным здесь, да и любым другим, определениям управления экосистемами, оно явным образом включает людей в представление об устойчивом ландшафте.
• Панацея. Некоторые люди верят, что экосистемный подход – это чудесное решение всех проблем по управлению природными ресурсами, и он может разрешить все конфликты. Однако управление природными ресурсами – это сложная, трудная и иногда неприятная работа со многими конфликтующими требованиями. Управление экосистемой – это просто инструмент, который помогает разрешить конфликты и примирить многочисленные точки зрения таким образом, чтобы это не привело к разрушению окружающей среды или краху человеческих нужд и желаний. Он развивается и должен улучшиться с течением времени. Пока же он видимо является самым лучшим инструментом, из доступных для решения сегодняшних задач.

(из: IEMTF, 1995, с изменениями)

Рисунок 11.8. Модель Холлинга Функциональные стадии развития экосистемы и поток событий между ними. (с изменениями из: Holling, 1992)
(Подписи к осям: \ось У: Сохраненный капитал; Много – Мало. \ось Х: Слабая – Сильная; Связанность
4. Реорганизация; Доступный углерод; Питательные вещества и энергия; 2. Сохранение; К-стратегия; Климакс; Консолидация; r-стратегия; Пионерные виды; Оппортунистические виды; 1. Эксплуатация; Пожары; Бури; Вредители; 3. Высвобождение)

Заинтересованные лица – это люди, которые хотят участвовать или которых следует вовлекать в решения или действия, потому, что они либо имеют какой-то свой интерес, либо участвуют в доходах. Их уровень заинтересованности может колебаться от умеренного или поверхностного до очень значительного. Человек может оказаться заинтересованным лицом по нескольким причинам:

1. Он может реально иметь интерес или хотя бы ощущать заинтересованность в ресурсах, их использовании, их защите либо в их пользователях.
2. Он считает, что управленческие решения прямо или косвенно повлияют на него.
3. Он живет на территории, по которой принимаются решения, либо вблизи от нее.
4. Он заинтересован в самом процессе принятия решений.
5. Он платит за решение.
6. Он имеет властные полномочия проверять (и пересматривать) решения.

Включение заинтересованных лиц в принятие решений помогает гарантировать, что их интересы будут вовремя учтены, и что они “войдут в долю”, приняв часть ответственности за решение, так что впоследствии с большей вероятностью будут его поддерживать.

(Dennis A. Schenborn, личное сообщение, с изменениями)

Таблица 11.3. Стереотипы трех типов организаций и их отношение к информации и ответственности

Рисунок 11.9. Единственное местообитание икромечущей карпозубой рыбы Cyprinodon radiosus. Эта рыба была на грани вымирания в августе 1969 года, когда ее местообитание высыхало из-за необъяснимого сокращения дебита родников, в сочетании с необычно высокой скоростью суммарного испарения в жаркие дни. Вид был спасен только благодаря незапланированным, несанкционированным действиям биолога Департамента рыбы и дичи Калифорнии. (Фотография: E.P. Pister)

Рисунок 11.10. Сельскохозяйственный ландшафт на юго-западе Гондураса. Эрозия этих хрупких склонов вносит вклад в значительное заиление нижележащих эстуариев и креветочных прудов. (Фотография: C.R. Carroll)

Рисунок 11.11. Коммерческий креветочный пруд в Гондурасе. Наносы ила, возникающие из-за эрозии сельскохозяйственных земель, и пестициды – следствие коммерческого экспортного земледелия угрожают промышленному производству креветок.(Фотография: C.R. Carroll)

Рисунок 11.12. Бразильский сборщик каучука в бассейне Амазонки. Сборщики, добывающие сырой каучук из дикорастущих каучуконосных деревьев, ведут устойчивое использование тропических лесов. Защита культурной целостности и нужд таких коренных жителей должна быть включена во все планы по управлению. (Фотография любезно предоставлена Национальным архивом).

Очерк 11А

Природоохранная биология и управление дикой природой* в Америке

Курт Майне, Международный журавлиный фонд
(Curt Meine, International Crane Foundation)

\Сноска: * Управление дикой природой (или, точнее, регулирование дикой природы, wildlife management) – понятие, в своем историческом формировании в США тесно связанное с охотоведением и управлением охотничьим хозяйством. Это хорошо отражено и в данном очерке. Фактически, во многих случаях более адекватным переводом термина было бы именно “охотоведение”. Такое понимание почти идентично представлению об охотничьем хозяйстве, существовавшем в СССР в те же 1930-е годы, когда оно включало в себя и практически всю систему территориальной охраны природы, и восстановление исчезающих видов животных. Однако принятый нами русский перевод термина никак не отражает эту связь и потому представляется не совсем удачным. Читателю следует иметь это в виду. – прим. редакции перевода

“В колледже меня все время учили создавать границы, границы и еще раз границы. А сейчас все, что я слышу – границы это плохо!” Эти слова принадлежат окружному менеджеру по охране дикой природы Лесной службы США. Он и две дюжины его коллег посещали финансируемую ведомством постоянно действующую образовательную программу, предназначенную для того, чтобы держать их в курсе последних инноваций в управлении биотопами. Но после нескольких дней терпеливого участия этот ветеран Лесной службы уже не мог скрыть своего замешательства. То, что он слышал сейчас (это было в конце восьмидесятых годов), и то, что ему говорили в колледже (около 20 лет перед тем), просто не согласовывалось.

Его раздражение обнаружило многое, касательно не только современных изменений в наших взглядах на граничные эффекты, но и долгосрочных перемен в сфере управления дикой природой (и смежных областях) в целом. Можно догадаться, что было непосредственным источником его замешательства. Вероятно, ни один из его преподавателей в колледже не объяснял – возможно они и сами этого не представляли – происхождение и развитие концепции граничных эффектов и ее приложение к управлению живой природой. Никто не предупредил, что создание краевых местообитаний – это метод управления, адекватное и эффективное использование которого (как и любого другого метода) является функцией времени, местоположения и экологического контекста. Никто не рассказал, почему в 1930-х годах максимальное увеличение краевых местообитаний рассматривалось как прогрессивный метод в новой тогда области управления охотничьим хозяйством, и было использовано для восстановления популяций охотничьих животных на Среднем Западе, где, после десятилетий интенсивного сельскохозяйственного освоения, оставалось очень мало таких местообитаний, вообще мало растительности какого бы то ни было типа, а от исходно обширных биотических сообществ сохранились лишь случайные остатки. Никто не мог предвидеть, что слишком усердное применение этого метода, особенно в отношении лесов, могло оказать пагубное воздействие на виды, обитающие внутри массивов.

Но недовольство менеджера отражает и более глубоко скрытые противоречия. Помимо беспокойства о должном применении того или иного метода, он столкнулся с быстро менявшимися к началу 1990-х годов ролью и состоянием природоохранного менеджмента. Переосмысление граничных эффектов было всего лишь внешним признаком более основательной переоценки методов и целей в попытках сохранить перед лицом возрастающего антропогенного давления природные территории с той флорой и фауной, которую они поддерживают. Само возникновение природоохранной биологии с ее особым вниманием к защите и поддержанию биологического разнообразия явилось еще одним важным показателем этой переоценки.

Под этим углом зрения, природоохранная биология напрямую ставит под сомнение многие предположения и приоритеты, которые являлись ведущими для управления живой природой в течение пяти десятилетий. Речь о таких особенностях профессии, как: стремление придавать особенное значение узкому набору видов, преимущественно охотничьих животных и еще немногих избранных (обычно высших позвоночных), имеющих очевидную экономическую, эстетическую или символическую ценность; тенденция применять одновидовой подход в исследованиях и управлении, при недооценке важности более широкого, общесистемного подхода; образовательные и обучающие программы, которые концентрируются на развитии технических навыков, но мало заботятся о концептуальной ясности и интеллектуальной гибкости; относительно жесткие рамки дисциплины, которые выносят из студенческой аудитории в ведомственный департамент, а в конечном итоге – и применяют к ландшафту. Впрочем эти тенденции свойствены не только управлению дикой природой, они находят аналогичное проявление в сельском и лесном хозяйстве, управлении естественными пастбищами, рыбном хозяйстве и других профессиях, связанных с ресурсами (Meine, 1995) .

Корни природоохранной биологии лежат во многих сферах – и в чистой науке, и за ее пределами. Управление живой природой – это только одна из них, но его вклад непропорционально велик. Именно оно стало ареной, где впервые к сохранению организмов и их естественных местообитаний были систематически приложены биологические знания и экономические принципы. Благодаря этому оно сыграло ведущую роль в уходе охраны природы от того состояния, когда успех измерялся лишь в строго экономических показателях (что бы ни измерялось – погонные метры пиловочника, количество добытых оленей, число выпущенных личинок лосося, сохраненные кубометры воды или число привлеченных туристов). И таким образом помогло инициировать процесс – все еще далеко не завершенный, – создавший новое представление об охране природы как о попытке защитить здоровые и разнообразные экосистемы, управлять ими и восстанавливать их. Глядя под таким углом, природоохранная биология представляется не столько радикальным уходом от прошлого, сколько следующей стадией в непрерывном эволюционном процессе сохранения природы. На этом пути “традиционному” управлению дикой природой была дана возможность вернуться к своим корням, пересмотреть и подтвердить вновь (если они были отвергнуты) многие из своих базовых принципов.

В 1930-е годы, во времена своего возникновения как отдельной профессии, управление дикой природой само по себе означало значительный отход от природоохранного status quo. Как отмечал Олдо Леопольд в своей плодотворной работе “Управление охотничьим хозяйством” (Leopold, 1933), “существовало мнение, что ограничение охоты поможет “растянуть” остатки нетронутых запасов [популяций охотничьих животных] и продлит их существование на более долгий срок. ... Наши охотничьи законы … были, в сущности, инструментом для дележа уменьшающегося сокровища”. Леопольд выдвинул исключительную по своим последствиям идею, что популяции диких животных и растений лучше всего могут быть сохранены путем активного изучения, защиты и, где необходимо, восстановления их местообитаний. Он взывал к науке, требуя от нее “предоставить биологические факты” и “строить на них новые методы, с помощью которых альтруистическая идея сохранения природы может стать практической реальностью”.

Некоторое представление о том, как этот новый подход поменял охрану живой природы в Америке, можно получить, если кратко рассмотреть некоторые важнейшие итоги наиболее значимого десятилетия 1930-х.

• В 1930 году практически все, кто был вовлечен в регулирование (отделяя его от изучения или защиты) популяций диких животных, занимались охотничьими видами. В 1936 году вошел в обиход термин “дикая природа” (wildlife), означавший расширение границ этой области. К 1940 году выражение “живая природа” стало частью стандартной терминологии и, как правило, включало в себя не просто “не-охотничьих” позвоночных, но также беспозвоночных животных и растения.
• До 1930 года “управление” (регулирование), как оно понималось, включало в себя преимущественно программы по разведению в неволе, преследование хищных видов, ужесточение правовых ограничений охоты и создание специальных воспроизводственных участков и заказников. К 1940 году процесс смены подходов был в основном закончен и основное внимание стало уделяться предоставлению подходящих местообитаний.
• В 1930 году понимание науки экологии ограничивалось несколькими избранными, в основном среди академических ученых. К 1940 году экология стала краеугольным камнем управления живой природой.
• В 1930 году не существовало ни учебников, ни журналов, ни профессиональных организаций, специально посвященных этой возникающей области. К 1940 году уже имелся учебник (“Управление охотничьим хозяйством” Леопольда), свой журнал (Journal of Wildlife Management) и свое профессиональное общество (Общество живой природы, The Wildlife Society).
• В 1930 году исследовательские проекты, задуманные специально для “предоставления биологических фактов”, относящихся к сохранению дикой природы, можно было пересчитать по пальцам одной руки. К 1940 году была уже основана национальная система финансовой и организационной поддержки исследований живой природы (программа Отделения совместных исследований дикой природы).
• В 1930 году практически не существовало возможностей для изучения управления дикой природой, за исключением (в лучшем случае) случайных лекций на лесных или сельскохозяйственных факультетах. К 1940 году курсы и целые кафедры управления дикой природой были уже в десятках университетов (в частности, включающих колледжи, существующие на дарованной земле*). \сноска: * Колледж на дарованной земле (land-grant college) – учебное заведение, функционирующее на земельном участке, выделенном ему государством по закону Моррилла (Morrill Act) на том условии, что студенты в нем должны готовиться по определенным конкретным специальностям – прим. редакции перевода.\
• И может быть самое главное – это то, что в 1930 году только немногие понимали связь между экологией дикой природы и управлением ею, другими фундаментальными и прикладными науками, экономикой, философией и иными. К 1940 году были сделаны, по крайней мере, первые намеки на широкое распространение охраны природы – в немалой степени, благодаря новому поколению природоохранников.

Даже после того, как управление дикой природой обеспечило себе профессиональный плацдарм, его концептуальные основы продолжали расширяться. В этот период бурного развития его сфера расширилась далеко за пределы первоначально намеченной Леопольдом цели – “сделать так, чтобы земля устойчиво производила ежегодный избыток дичи для любительской охоты” (Leopold, 1933). Сдвиг в сторону более обширного термина “дикая природа” отражает не просто интерес к более широкому спектру видов, но более глубокое осознание всеобъемлющей важности науки экологии. Леопольд сам видел это достаточно ясно. В 1939 году в обращении к совместной конференции Американского общества лесников и Экологического общества Америки он охарактеризовал экологию как “новую точку слияния всех естественных наук”. Он заметил, что экология оспаривает традиционные идеи полезности, хотя бы только потому, что она выдвигает на первый план важность биологического разнообразия. “Ни один вид, – говорит он, – не может быть “оценен”, не кривя душой. Старые категории “полезного” и “вредного” имеют право на существование, только если обусловлены определенными временем, местом и обстоятельствами. Единственный безусловный вывод заключается в том, что биота как целое – полезна, причем биота включает в себя не только растения и животных, но и почву и воды” (Leopold, 1939).

Леопольд был, без сомнения, не единственным, кто понимал это. В каждой отрасли управления природными ресурсами были свои “инакомыслящие” (используя термин Леопольда), которые пришли к тем же выводам: понимание природных явлений и влияния человека на окружающую среду может быть достигнуто не просто делением реальности на все меньшие и меньшие части – метод редукционной науки, – но обращая внимание на связи и взаимоотношения в природе в различных масштабах времени и пространства. Для профессий, связанных с охраной природы, это имело важное следствие. Невозможно просто управлять почвой, или деревьями, или охотничьими животными, или любыми другими “ресурсами”, как отдельными элементами; необходимо управлять также экологическими процессами, которые поддерживают здоровье системы в целом. И это означало, что, несмотря на ярлычки о принадлежности к тому или другому департаменту или дисциплине, для всей природоохранной работы важна интеграция.

Эта направление мышления выдержало испытание даже сумятицей Второй Мировой войны. Будучи по своей сути стремлением к интеграции, управление дикой природой было отчасти невосприимчиво к послевоенной тенденции гиперспециализации. На протяжении 1950-х годов существовало тесное, активное и регулярное взаимодействие между академическими экологами, биологами других направлений и прикладными программами по управлению дикой природой в университетах, в правительствах штатов и в федеральном правительстве (Wagner, 1989).

К концу 1950-х, однако, даже управление дикой природой стало страдать от “окостенения категорий”. Как отмечает Вагнер (Wagner, 1989), новые направления в базовых науках “направили академическую экологию и прикладное управление дикой природой по разным дорогам, и разрушили тесный союз предыдущих десятилетий”. В последующие десятилетия эти расширяющиеся разрывы – между теоретической и прикладной наукой, между учеными и менеджерами, между департаментами ведомств и университетами – значительно осложнили достижение согласия, даже несмотря на то, что угроза биоте во всех географических масштабах возрастала. Короче говоря, дали рассыпаться тому “клею”, который первоначально объединял и “склеивал” воедино управление дикой природой. Речь об усилении внимания к биологическому разнообразию и экосистемным процессам, широком обучении естественным наукам, совместных исследовательских проектах и интегрированном подходе к управлению ресурсами. В течение целого поколения эта раздробленность становилась все явственнее не только в современном ландшафте, но и в мышлении (Cooperrider, 1991).

Ускоренные темпы разрушения окружающей среды и биологического обнищания в 1960-х и 1970-х годах опережали способность различных, разрозненно действующих, наук, связанных с охраной природы, реагировать на это. В мире, который осаждали сложные, крупномасштабные, взаимосвязанные проблемы окружающей среды, включая исчезновение лесов, загрязнение воздуха и воды, глобальное изменение климата, рост населения земли и плохо управляемые международные проекты развития, управление дикой природой в том виде, как оно обычно практиковалось, казалось все менее и менее существенным или дееспособным.

Вновь активизировавшееся природоохраное движение искало способы противодействия этим тенденциям с помощью претенциозных конференций, программ управления и законодательных инициатив на национальном и международном уровнях. Хотя одни лишь эти меры не могли изменить мировые тенденции. В конечном счете, только через понимание и изменение укоренившейся схемы использования ресурсов, которая угрожает популяциям растений и животных, разрушает их места обитания и нарушает функционирование экосистем, могут быть достигнуты цели сохранения природы. Во многих отношениях, это и было истинным предназначением управления дикой природой, но чтобы соответствовать ему, необходимо было переосмыслить профессиональные приоритеты, шире понять свою миссию и вновь объединиться с другими сферами управления ресурсами (Meine, 1992). Для многих, занятых в управлении дикой природой, этот процесс действительно прошел под флагом природоохранной биологии.

Расцвет природоохранной биологии был бы полным, если бы не неизбежно возникшее противоборство со стороны некоторых “традиционных” природоохранных подходов. Но зато это позволило многим – от руководителя ведомства до местного менеджера по охране дикой природы – сделать шаг за рамки своей непосредственной ответственности, чтобы вернуться к ней с более глубоким пониманием основ профессии, ее единых целей и особого вклада, который они могут внести в общее дело. Природоохранная биология рассматривает мир не как разрозненный набор особенностей, но как взаимосвязанное целое, куда каждая особенная черта может привнести свою выразительность, раскрытие и перспективу. Это не столько вызов управлению дикой природой, сколько осуществление того природоохранного видения, которому в управлении дикой природой всегда придавалось большое значение. Так как управление дикой природой соответственно переопределяет свою собственную будущую роль, оно может оправданно гордиться своими историческими усилиями в поддержке того, что Леопольд (Leopold, 1933) назвал “новой социальной концепцией, к которой ощупью продвигается охрана природы”.

Очерк 11Б

Сохранившиеся системы аборигенных знаний как инструмент управления

Марк Дж. Плоткин и Эдриан Форсис, международная негосударственная организация Conservation International
(Mark J. Plotkin and Adrian Forsyth, Conservation International)

Философ и натуралист Лоренс Ван-дер-Пост недавно заметил, что самое проклятое наследие колонизации – это безжалостная тенденция отделять тропические народы от их земли и культуры. “Люди делают большую ошибку, когда думают, что аборигены южной Африки – бушмены, готтентоты и им подобные, – являются примитивными народами. На самом деле у них было весьма совершенное общество и культура с обширными знаниями и очень важными ценностями”.

Совершенство многих аборигенных культур наиболее явно проявляется в их земледельческих системах. Свыше 200 лет назад иезуитский священник Франсиско Эдер заметил, что замечательная ирригационная система в местных саваннах низменной Боливии, разработанная еще в доколумбовы времена, продолжает служить огромному населению индейцев мохено. Под влиянием самого падре и его последователей, а также из-за принесенных европейцами болезней, эта сельскохозяйственная система американских индейцев была заброшена, и саванна, которая раньше кормила многочисленное население, сегодня покрыта чахлой растительностью и поддерживает лишь нескольких убогих коров.

Зато система чинампа, разработанная в доколумбовой Мексике, продолжает использоваться, хотя и более ограниченно, чем раньше. Сооружаемая обычно в болотистых или озерных местностях, чинампа состоит из садов-плотов, созданных посредством строительства небольших островков, используя слои растительности и ила. Окружающая вода просачивается внутрь и обеспечивает достаточное количество влаги, в то время как ил, зачерпываемый из каналов вокруг такого плота, периодически добавляется как удобрение для сада на вершину островка. Как говорит Джим Нэйшнс из организации “Международная охрана природы”, мало того, что чинампа производили пищевые и другие полезные растения круглый год, они к тому же не истощали почву и не требовали искусственных удобрений или пестицидов.

Сейчас подобная система исследуется на высокогорных плато (альтиплано) северо-западной Боливии. Алан Колата из Чикагского университета долгое время ломал голову над рядами гряд и ложбин в этом отдаленном районе. Казалось, они указывали на какую-то форму земледельческой системы, состоящей из приподнятых грядок, окруженных каналами. Однако местные индейцы аймара не использовали подобных систем. Колата и его коллеги вместе с аймара выкопали серию приподнятых грядок, окруженных канавками; в результате был получен урожай, в семь раз превышающий средний для этой местности.

Здесь мы видим три различных судьбы трех независимо возникших земледельческих систем: система мохено была утеряна, система чинампа действует до сих пор, и система на альтиплано могла бы остаться потерянной, если бы не отважный антрополог и его индейские коллеги. Сколько других, столь же ценных и, возможно, даже более продуктивных систем полностью исчезли без следа? По сей день жив комплекс превосходства, заставляющий дилетантов, явившихся из западного общества, стремиться заменять “примитивные” системы на неподходящие, выросшие на зарубежной почве. Так, правительство Индонезии в настоящее время пытается заставить племенные народности в горных районах Новой Гвинеи отказаться от их традиционной и высокопродуктивной земледельческой системы, основанной на сладком картофеле и пальмах саго, и заменить ее рисом – совершенно неподходящей здесь культурой. Такое колониальное отношение происходит от культурных предубеждений и недостатка взаимопонимания.

И все же проблема, с которой мы сталкивается, это не только потеря земледельческих систем самих по себе, это еще и исчезновение разнообразия сортов. Аборигенные аграрные системы обычно содержат множество разновидностей одной сельскохозяйственной культуры. Почти как фермер в индустриальной стране может выращивать несколько различных типов зерна: один, чтобы кормить свою семью, другой – на корм скоту, еще один – чтобы делать попкорн, и еще – как товарную культуру для продажи. Индейский крестьянин в Амазонии обычно выращивает отдельные разновидности маниока специально для производства хлеба, пива, муки, каши и любого другого конечного продукта, который он хочет получить. Индейцы тирио, населяющие северо-восток Амазонии, имеют в своих садах, по меньшей мере, 15 разновидностей маниока, а другие племена, как мачигуенга в Перу, могут выращивать несколько десятков. И раньше, и теперь эти, часто неизвестные, разновидности из аборигенных садов скрещиваются с коммерческими сортами, чтобы увеличить урожай и повысить сопротивляемость вредителям и болезням. Ячмень из Эфиопии был cкрещен с ячменем, выращиваемым в Калифорнии, и дал гибрид, устойчивый к летальному вирусу желтой карликовости, который грозил потерями в 160 млн. долларов в год. Урожайность маниока в Африке увеличилась в десять раз, благодаря повышению сопротивляемости болезням, полученной от маниока из Амазонии. Ученые недавно обнаружили, что разновидность подсолнечника, выращиваемая индейцами хавасупаи на американском юго-западе, способна повысить сопротивляемость к болезням, поражающим культуру подсолнечника в Старом свете.

Покойный специалист по экономической ботанике Эдгар Андерсон однажды в Гватемале продирался через индейский сад, который сперва показался ему скорее крысиным гнездом, чем плодоносным земледельческим участком. Только после серьезного изучения он понял, насколько этот крестьянин был изощреннее ботаника:

“Переводя на наши американские и европейские аналоги, этот участок был одновременно огородом, фруктовым садом, плантацией лекарственных растений, свалкой, компостной кучей и пасекой. Не существовало проблемы эрозии, хотя он был расположен наверху крутого склона; поверхность почвы была практически полностью покрыта и, очевидно, задействована большую часть года. Влажность сохранялась в течение всего сухого сезона, и растения каждой разновидности были так изолированы друг от друга промежуточной растительностью, что вредители и болезни не могли непосредственно распространяться с одного растения на другое… Европейцы и американцы часто говорят, что для американского индейца время ничего не значит. Этот возделываемый участок показался мне хорошим примером того, что индейцы, если мы более глубоко приглядимся к их деятельности, планируют использование своего времени эффективнее, чем мы. Участок постоянно плодоносил, но при этом в любой момент времени требовал лишь небольших усилий. Я подозреваю, что если провести тщательное исследование такого индейского сада, то обнаружилось бы, что он гораздо продуктивнее наших, оценивая в единицах массы овощей и фруктов на человеко-час, затраченный на единицу площади. Отталкиваясь от высказывания, что время ничего не значит для индейца, я могу предположить, что оно значит для него намного больше – настолько, что он не желает убивать его на бесполезные усилия, как это делаем мы”.

В то время, когда на нашей планете надо накормить все больше ртов, мы полагаем, что следует последовать совету Андерсона присмотреться внимательнее к форме и функциям аборигенных систем. Современные методы управления часто не замечают или пренебрежительно игнорируют такие аборигенные системы, основанные на веках устойчивого существования in situ, отдавая предпочтение высокотехнологичным, но часто неуместным и затратным системам, которые не оправдывают ожиданий. От таких аборигенных культур мы можем многому научиться в управлении окружающей средой (а заодно и скромности). Антрополог Дэвид Мэйбери Льюис кратко суммировал это, сказав:

“Смешно, что пока племенные народности, с их скромными ресурсами, всеми силами стремятся сохранить свои связи с землей, мы, имея огромные ресурсы, всеми силами стремимся оторваться от нее. Для того, чтобы наши потомки прожили следующую тысячу лет, нам нужно не больше мощи и власти. Нам нужна старинная мудрость последних ста тысяч лет, та мудрость, которая лежит в общем основании всего человечества. Мудрость разной, но все же общей семьи. Мудрость разных, но все общих мифов. Мудрость разного, но все же общего дома.

Майкл Домбек и Кристофер А. Вуд, Лесная служба США
(Michael Dombeck and Christopher A.Wood, U.S. Forest Service)

Около 30% земель в Соединенных Штатах принадлежат всем их гражданам. Четыре федеральных ведомства – Бюро по землеустройству (БЗУ), Лесная служба, Служба национальных парков и Служба рыбы и дичи – ответственны за управление более, чем 90% этих земель (627 млн. акров*) \сноска: * = 250,8 млн. га – прим. редакции перевода\. На общественных землях** находятся некоторые из самых выдающихся культурных, археологических и исторических объектов мира. Они часто представляют собой самые лучшие, и иногда последние, местообитания редких видов растений и животных. Например, из 214 стад тихоокеанского лосося, о которых известно, что они, в той или иной степени, стоят перед риском вымирания (Nehlsen et al., 1991), 134 и 109 обитают на территориях, находящихся под управлением, соответственно, Лесной службы и БЗУ (Williams and Williams, 1996). \сноска: ** Общественные земли (public lands) – см. примечание к стр. (гл. 7, врезка 7В). – прим. редакции перевода\

Ежегодно десятки миллионов американцев используют государственные земли для различных видов рекреациии, таких как охота, рыбная ловля, отдых в палаточных лагерях, пеший, автомобильный и велосипедный туризм. Добывающая промышленность –горнодобывающая, лесозаготовительная, товарное сельское хозяйство, разработка нефтяных и газовых месторождений – обеспечивает рабочие места сельским общинам, которые зависят от добычи природных ресурсов на этих землях.

Ожидания общества, относительно пользы от государственных земель, за последние 20 лет изменились, что сделало управление ресурсами более сложным. Изменение запросов, наряду с растущей обеспокоенностью общества о здоровье водотоков, травяных сообществ и лесов, возросшей сложностью правовых требований и увеличением знаний о том, как управлять природными ресурсами устойчивым образом, требуют от федеральных ведомств ответов на серьезные вопросы.

Все более ясно, что федеральные ведомства не могут защитить отдельные виды или биотопы, не управляя ими в рамках больших экосистем. Традиционные подходы строились на принципе “один вид за другим” либо опирались на производство продукции. Вместо этого, Лесная служба, БЗУ и другие федеральные ведомства по управлению землями сейчас сосредотачиваются на работе со всеми заинтересованными группами для управления экологическими системами в их целостности – это подход управления экосистемами.

Существует девять основных “рабочих принципов” экосистемного подхода (USDI BLM, 1994a), применимых независимо от того, работаете ли вы в федеральном земельном ведомстве, в природоохранном органе штата, или же управляете частными землями.

1. Поддерживать продуктивность и разнообразие экологических систем.
2. Собирать и использовать самую лучшую из доступной научную информацию как основу для распределения ресурсов и принятия других землеустроительных решений.
3. Вовлекать общественность в процессы планирования и координировать свои действия с другими государственными и частными землевладельцами.
4. Определять желательное будущее состояние, основываясь на историческом, экологическом, экономическом и социальном анализе.
5. Сводить к минимуму и возмещать ущерб землям.
6. Принимать междисциплинарный подход к землеустройству.
7. Основывать планирование и управление на широком кругозоре и долгосрочных целях.
8. Воссоединять изолированные и фрагментированные части ландшафта.
9. Применять адаптивное управление. Быть гибким и готовым к изменениям, если становится доступной новая информация.

Первый принцип – это краеугольный камень для последующих восьми. Нашей первостепенной задачей должно быть поддержание здоровья, разнообразия и производительности земли. Мы просто не сможем удовлетворять нужды людей, если в первую очередь не защитим экологическую целостность земли. В своей основе экосистемный менеджмент включает в себя обеспечение производимыми землей ценностями, продукцией и услугами, таким образом, чтобы гарантировать долгосрочную экологическую устойчивость (Wood, 1994). Простейшая квинтэссенция этой концепции такова: управление экосистемами предполагает работу в пределах накладываемых землей ограничений с целью поддержать экологическую устойчивость.

Эффективная стратегия сохранения и восстановления природы должна признавать, что экологические процессы происходят в различных временных и географических масштабах (FEMAT, 1993). Соответственно, экосистемный подход должен действовать, пересекая всю последовательность масштабов.

Также становится все яснее, что ресурсные менеджеры не могут защитить отдельные виды или местообитания, не управляя ими в рамках больших экосистем. По словам Джона Мюира (Muir, 1869), “когда мы пытаемся вытащить что-нибудь отдельное, то обнаруживаем, что оно сцеплено со всем на свете”. Например, размещение земельных владений редко совпадает с четкими топографическими границами. Стратегия долгосрочного сохранения и восстановления не может не заметить взаимосвязи между здоровьем федеральных земель и условиями, существующими на прилежащих землях штата и частных. Экосистемный подход предусматривает активное участие всех, кто использует земли, ценит их и влияет на здоровье земли.

Местные сообщества, чья экономика зависит от государственных земель, часто наиболее серьезно страдают от экологической деградации; и так же часто именно они наиболее сведущи о состоянии земель. Поэтому управляющие землями федеральные ведомства тесно сотрудничают с федеральным правительством, правительствами штатов и местными администрациями, заинтересованными частными землевладельцами, другими пользователями государственных земель, чтобы гарантировать местное участие в управлении государственными землями.

Запад Соединенных Штатов обладает самым быстрорастущим населением в стране, причем большая доля его живет в городах; здесь же расположена большая часть государственных земель страны. Как правило, горожане и жители пригородов отличаются высокой мобильностью, это новое поколение пользователей ценит государственные земли, в основном, за их эстетические, духовные и рекреационные качества.

Чтобы объединить всю совокупность интересов и вовлечь больше людей в управление общественными ресурсами, БЗУ создало 24 городских Консультативных совета по ресурсам, которые предоставляют консультации и рекомендации по управлению государственными землями. С помощью этих Советов гражданам обеспечивается возможность поделиться своими знаниями с местными ресурсными менеджерами. Советы состоят из людей, которые:

• имеют разрешение на выпас на государственных землях или арендуют пастбища; представляют интересы, связанные с перевозками или правами на дороги; представляют развитую сферу отдыха на природе, владельцев внедорожного транспорта или коммерческую сферу отдыха; представляют коммерческую лесную промышленность; представляют энергетиков или разработку минерального сырья;
• работают на зарегистрированные (на национальном или региональном уровне) организации по защите окружающей среды, на неорганизованную рекреационую деятельность, на археологические или исторические интересы, либо на зарегистрированные (на национальном или региональном уровне) группы любителей диких лошадей и ослов;
• занимают выборную должность в штате, округе или местном самоуправлении; являются сотрудниками государственного органа штата, ответственного за управление природными ресурсами, землями или водами; представляют индейские племена на данной или прилегающей территории; являются научными сотрудниками в сфере естественных наук; либо вообще представляют общественность.

Поскольку страна постоянно изменяется и требования к государственным землям все более многообразны, разнообразие и взаимное уравновешивание таких Советов поможет обеспечить совместное общее видение, чтобы управлять ресурсами, принадлежащими всему обществу.

Основанные на сотрудничестве подходы к управлению природопользованием рассчитаны на широкую поддержку местных сообществ и часто требуют специализированных местных экспертов. К счастью, у нас есть много примеров, на которые можно равняться.

Лесной план Тихоокеанского Северо-запада. Этот план – экосистемно-ориентированная стратегия устойчивого управления 25 миллионами акров федеральных земель на Тихоокеанском Северо-западе, в пределах ареала северной пятнистой неясыти, но это также проект улучшения межведомственного сотрудничества. Лесной план даст возможность федеральным ведомствам и их партнерам восстановить деградированные речные бассейны, одновременно позволяя местным сообществам производить лесную продукцию на устойчивом уровне.

PACKFISH (стратегия по восстановлению тихоокеанского лосося и озерной форели). В феврале 1995 года БЗУ и Лесная служба разработали общую стратегию по сохранению и восстановлению местообитаний анадромных лососей. Стратегия, известная как PACKFISH, устанавливает меры по сохранению и восстановлению бассейнов рек, используемых тихоокеанским и стальноголовым лососями на государственных землях американского Запада. PACKFISH обращает особое внимание на интеграцию качественной научной и исследовательской информации с управлением на низовом уровне. Стратегия PACKFISH составляет водный и прибрежный компонент Лесного плана Тихоокеанского Северо-запада.

Партнерство Совиной горы. На северо-западе штата Колорадо представители многочисленных федеральных ведомств, ведомств штата и округа, а также частные скотовладельцы совместно управляют 240 тыс. акрами земли, находящейся в смешанном владении. Партнерство было создано, чтобы развивать процесс принятия согласованных решений. Смысл партнерства – служить экономическим, культурным и социальным нуждам местного сообщества, развивая такие программы, политику и практику адаптивного, долгосрочного управления ландшафтом, которые обеспечивали бы устойчивость экосистемы. Будучи вначале проектом по разрешению конфликта между интересами скотоводства и сохранения диких животных, Партнерство Совиных гор защитило и улучшило ресурсы в масштабах целого речного бассейна, включая местообитания для водоплавающих птиц и фауну водоразделов, охоту на крупную дичь и рыболовство.

Партнерство Края Каньонов. Партнерство было создано, чтобы координировать планирование и реализацию управления в краю каньонов на юго-востоке штата Юта и в прилегающей части Колорадо. Партнерство включает пять федеральных ведомств, индейские племена, ведомства штата, администрацию округа и частных землевладельцев. Оно было инициировано силами БЗУ для координации действий в сфере планирования и управления между всеми ведомствами и организациями, вовлеченными в управление землей и ресурсами этой территории. Цель партнерства – поддерживать основы здоровья и устойчивости экосистем, вместе с тем отвечая социальным и экономическим потребностям местного населения. Партнерство расширяет свою деятельность за пределы планирования землепользования, давая ресурсным менеджерам, заинтересованным группам и общественности возможность вырабатывать общие решения по проблемам общих ресурсов плато Колорадо.

Бассейновая ассоциация Куус. Бассейновая ассоциация Куус охватывает 587 квадратных миль (около 1520 км²) западного Орегона. В бассейне представлены частные земли, которыми владеют Вейерхаузер и Менаша, земли штата, федеральные земли, частные сельскохозяйственные земли, земли индейских племен и администрации округа. В ходе совместной работы эта коалиция привлекла более полумиллиона долларов на улучшение истощающихся лососевых ручьев, прибрежных и водных местообитаний и рыбопропускных систем. Это партнерство между общественным и частным секторами подчеркивает важность образования, участия сообщества и поддержания открытости в общении. К примеру, местные рыбаки, потерявшие работу в результате упадка рыболовства, были наняты Ассоциацией для посещения частных землевладельцев, чтобы обсуждать с ними, насколько важны здоровые речные бассейны. Бассейновая ассоциация предлагала этим землевладельцам бесплатную рабочую силу и материалы, если они соглашались огородить наиболее важные прибрежные территории.

Горы Форелевого ручья. В краю суровой пустыни юго-восточного Орегона местные крупные скотовладельцы сотрудничают с БЗУ, организацией “Орегонская Форель”, Лигой Исаака Уолтона, Службой рыбы и дичи, аналогичным департаментом штата и другими организациями, чтобы улучшить состояние речного бассейна с помощью более совершенного управления земельными ресурсами. В 1991 году выпас скота на 523 тысячах акров (около 209 тыс. га) государственных земель столкнулся с перспективой запрета в результате того, что в ручьях Ивовый и Белой Лошади был обнаружен лосось Кларка, включенный в федеральный список угрожаемых видов. Начался диалог в рамках местной рабочей группы, состоящей из скотовладельцев, экологических активистов и представителей ведомств – федеральных и штата. Используя подход, основанный на достижении консенсуса, удалось определить общие цели и избежать дорогостоящей тяжбы и запрета. Программа, предусматривающая долгий отдых пастбищ и их ротацию, помогла возродиться лесной растительности, восстановились местные популяции форели, улучшилось состояние прибрежных территорий и качество воды. Ни одному скотовладельцу не пришлось оставить дело, и этот процесс сплотил различных людей для восстановления и поддержания здоровья земли.

Едва ли удалось бы инициировать экосистемный подход, а тем более получить какой-то результат, если бы сами люди, влияющие на здоровье экосистемы, не поддержали эту работу и охранные мероприятия, потребовавшиеся впоследствии (Cairns, в печати). Ни одна техническая экспертиза мира не сможет преодолеть общественную незаинтересованность или, еще того хуже, недоверие к природоохранной или восстановительной деятельности. Образование и диалог – возможно самые важные инструменты из тех, какими может воспользоваться ресурсный менеджер.

Управление экосистемой – это процесс, основанный на сотрудничестве. Таким образом, первейшим приоритетом федеральных ведомств должна быть работа с пользователями ресурсов, заинтересованными группами, научными организациями, местными сообществами и другими, чтобы выработать совместные цели, соответствующие здоровым экосистемам. Степень их достижения менеджеры и граждане могут оценить, используя разработанные экологические “барьеры” или пороги, измеряющие здоровье экосистемы. Как сказал Леопольд (Leopold, 1947), “единственный прогресс, который считается – это от современного ландшафта к тому, что было сорок лет назад”.

Действуя через консультативные советы по ресурсам, научные институты, природоохранные группы, потребителей товаров и др., БЗУ разрабатывает экологические стандарты для государственных земель по всему американскому Западу. Эти стандарты, принимаемые штатом или на региональном уровне, будут оценивать продвижение к экосистемным целям или, напротив, отход от них. Но прежде, чем можно будет применять или вводить такие меры, люди должны уяснить, каковы последствия плохого управления и чем выгодны здоровые экосистемы. Слишком часто федеральные ведомства допускают, что рабочие процедуры усложняют относительно простые и ясные цели и, как следствие, ухудшают восприятие общественностью и эффективность.

Ресурсные ведомства не должны позволять себе самодовольства. Управление экосистемами может действовать и действует, когда специалисты по ресурсам проводят больше времени на земле, с теми, кто выражает местные интересы, лидерами общин, потребительскими и природоохранными группами, официальными лицами штата и т.п., обсуждая идеи, обучая людей и обеспечивая со стороны сообщества поддержку сохранению здоровых, разнообразных и продуктивных экосистем.

Благодарность. Авторы хотят поблагодарить многих ресурсных менеджеров из федеральных ведомств, таких как БЗУ и Лесная служба, и из соответствующих органов штатов, чьи знания, опыт и нелегкая работа помогают поддерживать и восстанавливать здоровье общественных земель.

Линн А. Мэгвир, Университет Дюка (Lynn A. Maguire, Duke University)

Предположим, что менеджер некоего тигрового резервата в Индии успешно боролся с браконьерством на территории своего резервата. Популяция тигров выросла до такой степени, что тигры стали иногда покидать резерват, причиняя беспокойство в прилежащих деревнях, где их поэтому часто убивали. Менеджер подозревает, что заповедник может быть слишком мал для поддержания стабильной, самодостаточной популяции тигров, и беспокоится, что продолжение проведения текущей стратегии управления может привести к высокому уровню конфликтов тигров с человеком, и к сокращению популяции тигров.

Одним из решений этой проблемы может стать интенсивная регуляция численности тигров в резервате – добавление и изъятие тигров определенного возраста и пола с целью поддержать стабильную популяцию в пределах резервата и свести к минимуму конфликты между тиграми и человеком. Так как популяция тигров имеет сложную социальную структуру, такое вмешательство может привести к обратному результату, вызвав увеличение смертности по причине споров за территории и инфантицида. К тому же, перемещение тигров будет очень дорого стоить. Как менеджеру удовлетворить требованиям природоохранников обеспечить защиту тигров, требованиям политиков обеспечить защиту населения и всеобщим требованиям обеспечить финансовую эффективность?

Эта проблема заключает в себе дилеммы, типичные для решений по охране природы: имеются многочисленные заинтересованные группы со многими, иногда конфликтующими задачами; итоги возможных альтернативных мероприятий далеки от определенности; любое решение может иметь серьезные последствия. Существуют ли при встрече с такой дилеммой какие-нибудь способы, чтобы скорректировать неуправляемую интуицию?

Тут может помочь анализ решения – структурированный способ анализировать решение в уловиях неопределенности. Первый шаг – определить, кто будет принимать решение и каковы его задачи. В данном случае, это менеджер резервата, который должен улучшить состояние популяции тигров, свести к минимуму конфликт между тиграми и людьми и минимизировать финансовые издержки. Следующая ступень – предложить альтернативу: продолжение защиты резервата, следуя нынешней стратегии, либо активное добавление и изъятие тигров. Следующее – выявить неопреденные события, которые могут повлиять на то, к чему приведет каждый из альтернативных вариантов управления. Действительно ли резерват слишком мал для поддержания жизнеспособной популяции тигров – этим определяется, будет ли популяция тигров стабильной или сокращающейся, и будет ли уровень конфликтности высоким или низким. Возрастет смертность или нет – это определит состояние популяции тигров при выборе варианта “добавлять и изымать”. Эти альтернативы, неопределенные события и словесная характеристика возможных исходов для решения всех трех задач могут быть схематически показаны как дерево решений (Рис. А).

Иногда именно такое структурированное описание проблемы может помочь прояснить дилемму и натолкнуть на решение; для многих других проблем полезнее более количественный анализ. Какой из альтернативных вариантов сильнее зависит от того, насколько вероятно, что резерват слишком мал или что вмешательство повысит смертность, насколько лучше иметь уменьшающуюся популяцию с низким уровнем конфликтности, чем уменьшающуюся популяцию с высоким уровнем конфликтности, насколько больше денег вы готовы потратить на улучшение состояния тигров и минимизацию конфликтности. Для разрешения дилеммы требуется количественно выразить ваше доверие затрагиваемым фактам и предпочтениям того или иного исхода.

Доверие фактам предполагает оценку вероятности неопределенных событий, которые могут повлиять на результат, и прогноз последствий всех возможных комбинаций управляющих воздействий и неопределенных событий. Иногда существуют исторические наблюдения (такие, как записи наблюдений погоды), которые могут быть использованы для прямой оценки вероятности неопределенных событий. Чаще же, недостаток исторических данных и уникальность текущей ситуации делает необходимым использование байесовской статистики, чтобы объединить ожидания на основе эмпирических данных, теоретических моделей и заключений экспертов. Методика структурированных вопросов была разработана для перевода в количественную форму интуиции по поводу неопределенных событий или “субъективных вероятностей”; в данном конкретном случае мы предположим, что человек, который принимает решение, оценил вероятность, что резерват слишком мал для поддержания жизнеспособной популяции тигров, как 0,4.

Количественное представление вербального описания результатов требует, чтобы принимающий решение человек установил наблюдаемые критерии для измерения того, насколько хорошо удовлетворяется каждая из задач решения. Например, скорость роста популяции может служить мерой состояния популяции, число конфликтов между человеком и тиграми в год – мерой конфликтности, а доллары – мерой финансовых издержек. Можно использовать модели взаимосвязи популяции тигров с местообитаниями и взаимодействия тигров с человеком, чтобы дать прогноз скорости роста популяции и изменения конфликтности для двух сценариев – “резерват слишком мал” и “резерват достаточно велик”, и аналогично для альтернативных вариантов вмешательства по двум сценариям – “смертность возросла” и “смертность не возросла”.

Эти предсказания могут неточно отражать предпочтение того или иного исхода с позиции принимающего решение; он может и не думать, что 200 тигров, это в два раза лучше, чем 100, и в два раза хуже, чем 400. “Полезность” измеряет относительные предпочтения при выборе между результатами, часто в диапазоне от 0 до 1. Используя методику структурированных вопросов, можно перейти от словесного описания состояния популяции тигров и конфликтов человека с тиграми к численной оценке, которая совмещает эти два критерия (пока не учитывая финансовые издержки). Предположим, что человек, который принимает решение, считает лучшим исходом сочетание стабильной популяции с низкой конфликтностью (полезность = 1), а худшим – сочетание сокращающейся популяции с высокой конфликтностью (полезность = 0). С помощью структурированных вопросов находим, что сочетание сокращающейся популяции с низкой конфликтностью имеет промежуточное значение полезности, равное 0,4.

Чтобы количественно проанализировать решение, нужно придерживаться какого-то правила; одно из обычных правил – максимизация ожидаемой полезности, но возможны и другие.

Сперва для каждого альтернативного варианта подсчитывается ожидаемая полезность путем умножения полезности каждого результата на его вероятность. Для варианта “охранять резерват” ожидаемая полезность составит (0,4)(0)+(0,6)(1)=0,6; для варианта “перемещать тигров” ожидаемая полезность – 0,64. Действие с более высокой полезностью (“перемещать тигров”) – предпочтительнее, но ненамного.

Следующий шаг – это учесть другие возможные критерии, в нашем случае финансовые издержки: стоит ли потратить дополнительные 300 тыс. долларов, чтобы повысить ожидаемую полезность (представляющую состояние популяции тигров и конфликт человека с тиграми) с 0,6 до 0,64? Иногда ответ на такие пороговые вопросы очевиден. Если нет, то вновь структурируется набор вопросов, которые помогут четче сформулировать условия готовности потратить дополнительные деньги для улучшения состояния популяции и/или уменьшения конфликтности.

Одно из преимуществ наложения количественной структуры на проблему решения – это возможность увидеть, насколько чувствителен выбор действий к изменению величин вероятности или полезности. Если бы вероятность увеличения смертности при выборе варианта “перемещать тигров” была 0,7 (вместо 0,6), то ожидаемая полезность этого выбора равнялась бы 0,58 (вместо 0,64), и тогда вариант “охранять резерват” был бы превосходным по всем критериям. Анализ чувствительности определяет, какие компоненты проблемы имеют наибольшее влияние на выбор действий, направляя последующий анализ и исследования. Анализ чувствительности можно использовать также для того, чтобы представить точки зрения разных лиц, принимающих решение, или разных заинтересованных групп, которые могут не разделять мнение или ценности менеджера резервата. При этом обращается внимание на то в каких пунктах, несогласие по поводу фактов или ценностей приведет (или не приведет) к несогласию по поводу действий.

Анализ решения затрагивает некоторые основные трудности природоохранных решений, а именно: (1) структурированная схема помогает точно описать проблему и обеспечить полное использование доступной информации; (2) эксплицитное представление неопределенности помогает рационально использовать как субъективную, так и объективную информацию о вероятностях – задача, сложная при интуитивном принятии решений; (3) определение специфических задач решения, критериев измерения и балльной оценки полезности делает структуру оценки явной и открытой для внимательного изучения; (4) выбор действий направляется явным образом заданным правилом решения; и (5) эксплицитная, схематическая форма анализа решения облегчает контакты и переговоры в ситуации, когда природоохранные решения становятся предметом споров.

Рисунок А. Пример дерева решений

\Подписи по вертикальным рядам:

Copyright c 1997 by Sinauer Associates, Inc.
c Все права защищены. Эта книга не может быть воспроизведена целиком или частично для каких бы то ни было целей без письменного разрешения издателей.
За информацией обращаться по адресу: Sinauer Associates, Inc., P.O.Box 407, Sunderland, Massachusetts, 01375-0407, U.S.A.
FAX: 413-549-1118. Internet: publish@sinauer.com; http://www.sinauer.com
c МБОО "Сибирский экологический центр", перевод, 2004
Перевод не может быть воспроизведен целиком или частично, а также выставлен в Интернет без письменного разрешения Сибирского экологического центра.
За информацией обращаться по адресу: МБОО "Сибирский экологический центр", 630090 Новосибирск, а/я 547, Россия.
Факс/тел.: (3832) 39 78 85. E-mail: shura@ecoclub.nsu.ru; http://ecoclub.nsu.ru